— Удобная позиция!
— Ни слова больше!
Конни подняла ногу, посмотрела на результат его усилий и страдальчески взвыла:
— Даже китайцы больше не пеленают ступни своим женщинам, и без этих культяпок я смогла бы пройти по горячим углям и ничего не почувствовать!
— Лучше перестраховаться. Кстати, здание посольства — бетонное, так что здесь мы с тобой в относительной безопасности.
— В относительной?
— Ну, если только снаряд не залетит прямо к нам в окно. Так что лучше пусть уж они будут открыты, чем разлетятся вдребезги.
— Обо всем-то ты успеваешь подумать!
— Ничего подобного. Думаю я только о тебе.
Вот этого-то она как раз и страшится. Будет несправедливо позволить ему полюбить себя, в то время как она сама еще не уверена в своих чувствах. Помогут ли отговорки? Нужно честно и прямо сказать, что у них нет будущего. Но мысль о том, что отпущенное им время очень ограничено, заставила ее еще больше желать близости.
С тех пор как они встретились, каждое его прикосновение успокаивает ее, подчиняет ее ему, распаляет в ней страсть, которая не имеет права на существование.
— Теперь тебя надо уложить, — Ник отнес йод и бинты в ванную комнату и вернулся. — Я хочу сказать, по-настоящему, под одеяло.
Конни улыбнулась:
— Объясни мне, Ник, почему я чувствую себя рядом с тобой так хорошо и спокойно, как если бы мы были на луне?
— Остаточные шоковые явления. Это пройдет.
Она рассмеялась грудным смехом и погладила пальцами одеяло.
— А тебе не хочется залезть сюда тоже и почувствовать себя хорошо и спокойно рядом со мной?
Ник выключил свет в ванной комнате.
— Мы спрячемся с тобой в ванной, если события примут слишком уж крутой оборот.
— Какие события?
— Конни!
— А не задумал ли ты еще раз принять холодный душ?
— А ты считаешь, он нам нужен, когда вокруг завязалась такая кутерьма?
Конни тряхнула головой и стала совершенно серьезной.
— Я видела, как ты смотрел на меня вчера, а сегодня ты изо всех сил старался, чтобы я не поймала твой взгляд. Мне кажется, ты уже успел вознести меня на пьедестал.
— Я успел вознести тебя пока что только на мою собственную кровать.
— Где мне не место? — она перекатилась на живот и подперла подбородок руками. — Я знаю, знаю, я такая нахальная, что ты меня сейчас отшлепаешь.
— Никогда… Впрочем, неважно.
Он сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку.
— Во время землетрясений лучше всего прятаться в дверных проемах, — заметила Конни.
— Кто прячется?
— Хороший вопрос.
Она поддразнивает его не для того, чтобы заманить в постель. Это невозможно. Он не сможет совладать со своей плотью, со своей безумной страстью, которая изводит и дразнит его, ласкает его взгляд и тешит его слух. Он дипломат, в конце концов, и он знает, как легко заговорить человека благозвучными речами и увлечь его.
Он вообразил, как он уговаривает Конни снять платье и аж челюсти стиснул. Как он может противиться желанию, если оно поселилось во всех мыслимых и немыслимых уголках его тела, как он может противиться любви, которая призывно смотрит ему прямо в глаза?
Конни отвела взгляд и, не зная куда девать глаза, уставилась в стену. Вид у нее был обиженный, и Ник почувствовал слабость в коленях. Действительно ли он тот, кто ей нужен? Его сердце выпрыгнуло к ней, и тело было готово последовать за ним. Может быть, это только вопрос времени?
— За последние десять лет я многое поняла, — заговорила Конни, не глядя на него. — Я узнала цену вещам, людям, словам. Теперь я знаю, что следует ценить в этой жизни. Сохранение статуса-кво — не следует.
— Согласен.
— Теперь о тебе. Честность для тебя важнее, чем правила игры, и она стоила тебе карьеры.
— Да.
— Моя мать из кожи вон лезла, чтобы только заключение отца не отразилось на моем счастливом детстве. Мне пришлось ей подыгрывать и делать вид, что я такая же, как все. Я занималась спортом, у меня были подружки, я ходила на свидания.
— Ты была замужем?
Она кивнула.
— Два года я жила с мужем. Мама говорила мне, что если я найду такого человека, как отец, я должна буду вцепиться в него обеими руками.
Ник молчал.
— Мой бывший муж был похож на такого человека, он был прям, практичен и предан своему делу. Но я была ему помехой в жизни.
Ник не выдержал, подошел к постели и сел рядом с Конни. Его рука погладила ее по спине и совершенно откровенно осталась лежать на бедре.
— Мне ты не мешаешь.
Кончиками пальцев Ник принялся гладить ее колено, чувствуя, как оно покрывается гусиной кожей.