— Да, если все получится так, как я задумал.
— А что ты задумал? Расскажи мне! — потребовала она, вцепившись в его рубашку.
Конни поклялась себе, что обуздает свои чувства. Тогда она неоправданно серьезно рисковала. На карту были поставлены жизни их обоих. А если бы она ошиблась? Ботинки! Она не была уверена. Что, если бы они убили Ника? Тогда дальнейшее ее существование потеряло бы смысл.
Она ненавидела стереотипы. Современная любовь, по общепринятому мнению, предполагает равенство и независимость партнеров. Конни хотела подчиняться.
Умирать по частям, когда любимому человеку больно, — нет, больше такого случиться не должно! За примером ей ходить далеко не надо было. Она уже знала, что люди, случается, умирают от разбитого сердца. Она сама была свидетелем того, как, лишившись мужа, увядала ее собственная мать. Она знала наверняка, что если любить человека всем сердцем, то его потеря делает дальнейшую жизнь бессмысленной.
Для нее очень важно, чтобы отец знал о том, что она помнит, любит и пытается освободить его. Для нее важно, чтоб и Пик знал, в каком она была отчаянии, когда солдаты избивали его. Впервые в жизни ей пришлось рисковать своим собственным счастьем!
Встреча с мятежниками только укрепила ее в желании побыстрее вызволить отца, и она решила на время сосредоточить все свои усилия исключительно на этом.
Ник осторожно отцепил ее пальцы от своей рубашки.
— Сделка подразумевает обмен твоего отца на другого заложника.
— Когда?
— Детали мы еще не обговаривали. Они сообщат, но тебе уже сейчас следует подготовиться к встрече с отцом.
В глубине души Ник недоумевал, зачем он говорит ей все это. Он просто должен еще и еще раз повторить ей, как он ее любит.
— Мы обменяем его, Конни, но перед встречей подготовь себя к тому, что он может быть в очень плохом физическом и душевном состоянии.
— О, Ник!
Он взял ее лицо в свои ладони, окунув пальцы в ее каштановые волосы. В них купались лучи полуденного солнца, и ему казалось, что он держит в руках огонь. Будет ли хоть один язычок этого огня освещать его темные ночи?
Отец ей нужен больше, чем он, Ник. Нужно быть идиотом, чтобы предполагать, что эта женщина может предпочесть его любовь отцу. Впрочем, он сам сделал выбор за них обоих. Он намерен спасти Билла Хэннесси до сих пор невиданным в мире способом. Он собирается выменять Билла Хэннесси на самого себя.
Конни дала ему шанс искупить никчемность своей прошлой жизни, совершить подвиг, который может навсегда лишить его Конни, но запечатлеет его в ее сердце навечно.
Он поцеловал ее в щеку, намереваясь просто быть нежным, но тут же стал искать ее губы и, найдя, впился в них долгим поцелуем.
— Ник, я не знаю, что бы я стала делать, если бы они забрали тебя.
— Не думай об этом, любовь моя.
— Я не могу не думать об этом, они ведь тебя избили! Дай мне взглянуть на твое плечо.
Она неумело расстегнула несколько пуговиц его рубашки.
— Сними ее.
Плечо болело, но Ник не обращал на это внимания. Он знал, что снимать рубашку ему не следует, чтобы не напугать ее видом своих синяков на спине.
— Ну давай же!
Он улыбнулся:
— Никогда прежде ты не горела таким желанием раздеть меня!
— Этуэлл, я хочу за тобой поухаживать!
Он дотронулся рукой до ее груди.
— Я приму это к сведению, дорогая!
Она состроила недовольную гримасу и продолжила расстегивать пуговицы, пока пряжка его узкого ремня не остановила ее. Она вытянула полы рубашки из брюк и, расстегнув последнюю пуговицу, оголила его плечо. Выпуклая мышца дернулась при ее прикосновении. На плече Ника сиял огромный синяк.
— Они всего лишь навсего немножко проучили меня, — сказал он, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть боли на ее лице. — Завтра уже все пройдет.
Ее глаза наполнились слезами, и она была не в силах сдержаться. Их можно было счесть за признак слабости, но она не стеснялась этих слез, ведь они служили лишним доказательством силы ее чувства к Нику.
— Ты бы мог…
Он заключил ее в объятия и положил свой подбородок ей на голову.
— Если со мной действительно что-либо случится, тебе следует прийти в посольство к Джорджу, поняла? Он все утрясет. Помни, что главной твоей заботой должен оставаться твой отец.
Она покачала головой:
— И ты тоже, Ник. Я люблю тебя.
Он поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Именно этого она хотела, именно этот поцелуй она должна запомнить навсегда. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Его обнаженная грудь терлась о складки ее шелковой блузки, под которой он чувствовал мягкую упругость ее грудей.