— Немного рано, чтобы отправляться в бар, — заколебалась Конни, когда Ник выводил ее из кабинета посла.
— Я никогда не смотрю на часы, когда мне хочется зайти в бар, — засмеялся он. — Кстати, как вы себя чувствуете?
Ее ноги дрожали, а голова кружилась от предполуденного зноя.
— Я… хорошо, спасибо.
— Вы кажетесь очень сильной женщиной.
— По правде говоря, это вовсе не так, — она улыбнулась.
Она давно привыкла к подобным замечаниям. Нет, она не сильная. Она борется только потому, что к этому ее принуждают обстоятельства. Она обещала матери, что продолжит дело освобождения отца, и она держит слово. Не потому, что она такая мужественная и смелая, и не из чувства долга перед отцом.
— Я просто очень люблю своего отца, и этим все сказано.
До тех пор, пока он не обретет свободу, она не полюбит никого и ничего. Но Ник прав, ей нужно выпить, алкоголь поможет ей успокоиться и собраться.
Они прошли к отелю «Империал», у входа в который по обе стороны от двери цвели в терракотовых горшках гибискусы. Около полдюжины мужчин сидели за столиками уличного кафе, играя в местную разновидность шашек. Среди них Ник заметил трех правительственных агентов и двух переодетых агентов мятежников. Тут же сидел Джордж Каннингэм из посольства, который при появлении Ника и Конни приподнял в знак приветствия свой стакан, а выражение его лица при этом как будто говорило: «А ты, однако, парень не промах!»
Нику вдруг стало стыдно. И раньше бывало так, что если он старался хорошо выполнять свои обязанности, это не приносило ему ничего, кроме неприятностей. Он проводил Конни к отдельному столику в полутемном алькове и усадил ее в плетеное из тростника кресло.
— Я ничего не вижу! — пожаловалась она.
— Глаза сейчас привыкнут к полумраку, а вот жару придется потерпеть. Сезон дождей наступит через пару недель, не раньше.
— А я ведь так любила этот остров, когда мне было шестнадцать!
Ник с восхищением ее рассматривал. Она быстро взяла себя в руки, выйдя из кабинета Уиткрафта, и вполне вежливо попрощалась с ним, когда они покидали посольство. Но он чувствовал, положив ей руку на спину, что она дрожит.
Ее тело под тонкой одеждой и разгоряченная влажная кожа под его пальцами, охватывавшими ее локоть, волновали его. Он решительно сунул руки в карманы, как только они завернули за первый же угол. Он уже сожалел о том мгновении, когда она впервые вошла в его жизнь, что-то около часа назад.
Ник подозвал официанта и заказал для нее фруктовый напиток, а для себя джин с тоником. Этой женщине нужно было плечо, на которое она могла бы опереться. Она была слишком умна, чтобы принимать за правду все словесные уловки, находившиеся в арсенале сотрудников посольства. Да и с какой стати она должна была им верить? Перед ней стояла цель, за которую стоило бороться.
Полегче, сказал себе Ник, еще не хватало, чтобы ты влип в эту историю. Свою задачу он понимал вполне отчетливо: убрать ее с глаз Уиткрафта и отбить охоту впредь обращаться в британское посольство. Его злило, что эту храбрую, прекрасную женщину, преданную дочь несправедливо заключенного в тюрьму человека, сдали на руки, это можно было уже с уверенностью сказать, несостоявшегося дипломата единственно для того, чтобы от нее отделаться.
Про себя Ник смачно выругался и решил по возвращении в посольство откопать папку с делом Хэннесси. Он поднял стакан с ледяным джином. Впервые в жизни ему не терпелось попасть на службу «Пусть это не звучит откровением для тебя, старина, но ради такой женщины, как Конни Хэннесси, уже стоит жить», — сказал он себе. Она была прекрасна, и дело, по которому они оказались вместе, представляло для нее огромную важность.
— Расскажите мне о нем.
На секунду она задумалась, смахнула капельки с поверхности своего стакана, и Нику показалось, что мыслями в этот момент она была очень далеко.
— Я уже много раз и многим людям рассказывала обо всем.
— Если не трудно, расскажите еще раз.
— Конечно! Как же мне ожидать помощи от людей, если они не знают печальной истории моего отца?
По ее улыбке он понял, что она не надеется на то, что он сможет ей помочь, и почувствовал себя совершеннейшим негодяем.
Выглядит он джентльменом, типичным англичанином, спокойным, собранным и сдержанным. Он красив небрежной красотою. У него широкие плечи — гарантия того, что любой костюм будет смотреться на нем преотлично. У него длинная шея, и это значит, что он никогда не будет выглядеть удавленником, застегнув воротничок и надев галстук. У него тонкая талия, и брюки сидят на нем элегантно, даже не будучи выглаженными. Одним словом, он привлекателен в любой одежде, к месту в любой обстановке, и, по-видимому, ему все дается без особых усилий. Как быстро и ловко он увел ее из кабинета Уиткрафта!