– Почему нет, – пожал он плечами. – Я приготовлю ужин, Шура споет под гитару, Дон создаст атмосферу уюта.
– А я? – спросила Мирослава. – Не буду ли я лишней на этом празднике высокой романтической любви?
– Конечно нет! – воскликнул он. – Ведь этот праздник имеет смысл, только когда на нем будете царить вы!
– Как жаль, что у меня такие маленькие уши, – печально вздохнула Мирослава.
– А зачем вам большие уши? – удивился Морис.
– Чтобы ты мог навешать на них побольше лапши!
На этот раз рассмеялись оба.
Немного позже Морис проговорил:
– Дело тут не в величине ушей, а в их восприимчивости. В отличие от большинства других женщин, вы абсолютно не реагируете на комплименты.
– Ага, я люблю глазами.
– Боюсь, что вы любите головой, – вздохнул он.
– Не возводи на меня напраслину, – шутливо погрозила она ему пальцем, – я очень даже люблю красивых мужчин и всю прочую красоту.
– Вот с прочего и надо было начинать, – отшутился он и перевел выразительный взгляд на вернувшегося к хозяйке кота.
День святого Валентина в коттедже детективов прошел так, как и запланировал Морис.
Из приглашенных гостей был только друг детства Мирославы – следователь Александр Романович Наполеонов, он же Шура для друзей.
Хотя какой Шура гость, когда он проводит в коттедже почти все свое свободное время, в доме даже есть комната, которая называется Шуриной.
Мать следователя Наполеонова Софья Марковна шутит, что гостем он скорее является в собственном доме.
Так или иначе, но на этот раз вечер четырнадцатого февраля у Наполеонова оказался свободным, и он приехал в коттеджный поселок еще засветло.
Первое, что он сказал, зайдя в дом: «Как у вас вкусно пахнет!»
Можно, наверное, с небольшой оговоркой сказать, что кулинария была своеобразным хобби следователя. Нельзя сказать, что Наполеонов не умел готовить совсем. Нет! Оказавшись на необитаемом острове с постоянно пополняемым мешком продуктов, он не остался бы без завтрака, обеда и ужина. Но, мягко говоря, готовка не была его любимым занятием. Есть он предпочитал то, что приготовили другие. И любимым его кулинаром был Морис Миндаугас, который не только любил именно готовить, но и умел готовить так, что даже самый привередливый гурман, попробовав приготовленные им блюда, стал бы его верным почитателем.
Что же говорить о Шуре, который уже давно объявил себя его фанатом! После завершения трапезы Наполеонов, как правило, пускался в самые фантастические рассуждения. Вот и на этот раз его понесло.
– Морис, как жаль, – сказал он, – что ты не родился девушкой!
– Кому жаль? – не понял Миндаугас.
– Мне, конечно, – охотно пояснил Шура. – Если бы ты родился девушкой, я бы на тебе женился, и ты бы всю жизнь вкусно меня кормил.
Мирослава фыркнула, а Морис сказал:
– Перебьешься.
– Какой ты все-таки несознательный, – с притворной печалью укорил его Наполеонов. – И чему только тебя учили в Европе?
– Я сам учился и практиковался.
– Видать, не тому учился, – продолжал гнуть свою линию Наполеонов.
– Шура, отстань, – лениво попросил Миндаугас, – а то я тебя придушу.
– Родного друга? – Наполеонов сделал удивленные глаза.
Детективы расхохотались.
– Ладно, если уж ты такой щепетильный и не желаешь шагать в ногу с Европой, оставайся с нами, со скифами, и женись на Славке.
На этот раз придушить Шуру пообещала Мирослава.
– Недобрые вы, – сказал он, – уйду я от вас!
– Куда? – спросили в один голос детективы.
– Спать! – отрезал Шура.
– Спать с полным животом вредно, – сказала Мирослава.
– Все-то ты знаешь, – огрызнулся Наполеонов.
– Ладно, не злись, – проговорила она примирительно, – лучше спой нам чего-нибудь.
– Хорошо, спою, – вздохнул он и предупредил: – Только песня будет невеселая.
– Пой что хочешь.
Морис сходил за гитарой, и Шура, усевшись поудобнее, запел: