— Сколько еще человек прячется в подземельях? — спросил он, обводя глазами сидящих рядком чернокожих, дрожащих, как листья на ветру.
— Мы не знаем.
— Не знаем точно.
— Наверное, еще столько же.
— Нет, пожалуй, поменьше.
— Может, больше. Отвечали все — кто что думал. Но вывод можно было сделать однозначный: не все чернокожие схвачены.
— Где они прячутся?
Желающие спасти свою жизнь рабы предложили проводить членов отряда к месту, где жили те, кто спустился под землю.
Посланник Богини уточнил:
— Там только мужчины или есть женщины и дети?
Оказалось, что в подземельях поселились только три женщины: Карла, ее сестра и мать. Жены и сестры других чернокожих остались на поверхности. Найл уловил раздражение, промелькнувшее в мозгах людей: они явно оказались недовольны привилегированным положением семьи Кенгу. Своих-то он спас, сам в вылазках не участвовал, только отдавая приказы, да и теперь остальным рабам приходится за него отдуваться.
«Если бы не Кенгу, мы бы, наверное, и не подняли восстание.»
«Если бы не Кенгу, мы и дальше жили бы, как раньше. Не так и плохо было. И тут бы сейчас не сидели.»
«Если бы не Кенгу, то наших двоих сейчас бы не съели Восьмилапые.»
Теперь рабы не очищали головы от мыслей. А Найл решил воспользоваться таким отношением к руководителю восстания. В принципе, он не имел ничего против этой массы людей: они оказались ведомыми. Да и жестокость по отношению к Мине проявила именно Карла. Разберись с вождем — и восстание затухнет само собой, подумал Посланник Богини.
— Вы двое, — показал он на сидящих с краю мускулистых мужчин, как раз винивших во всем Кенгу, — проводите меня и членов моего отряда к тому месту, где скрывается ваш предводитель. Если мы его захватим и вернем на поверхность всех прячущихся в подземельях рабов, вы будете помилованы и вернетесь к своей обычной жизни. Слово Посланника Богини.
Среди остальных, сидящих на полу чернокожих, тут же появились добровольцы, готовые пойти вместо выбранных Посланником Богини.
— И эти справятся, — сказал Найл. Два раба попросили только развязать их ноги: иначе как они пойдут? Найл дал сигнал Баркуну, и тот разрезал веревки острым ножом.
В этот момент в кухню снова зашли довольные и сытые пауки-охранники. Общаясь на ментальном уровне, чтобы люди его не слышали, Найл пояснил Восьмилапым, что произошло в их отсутствие.
— Ты отдашь нам еще кого-то? — спросили они.
— Вы получите поднявшего восстание Кенгу, — встрял Рикки. — И тех, кто окажет сопротивление. А пока охраняйте этих. Эти готовы теперь работать за двоих, чтобы искупить свою вину.
Рикки, как всегда, понимал ситуацию лучше других пауков и сказал Найлу, что проследит за исполнением приказа Посланника Богини.
Найл велел Байту подежурить в кухне, чтобы тоже следить тут за порядком. Своего брата Посланник Богини оставил в первую очередь потому, что он умел подключаться как к паучьему, так и человеческому сознанию. Также Посланник Богини попросил Саворона выделить двух жуков. Их защитного газа хватит, чтобы заполнить это помещение, если произойдет что-то непредвиденное.
Рикки соскочил с плеча Найла, на котором опять сидел, и перебрался на один из кухонных столов. Посланник Богини, Баркун, Варкинс и Мирдо натянули противогазы.
Жуки первыми вылезли в зияющий проем и тут снова распахнулась дверь в кухню и появился Сибил, до этого времени сидевший где-то наверху.
— Я пойду с вами, — заявил он.
— Как хочешь, — пожал плечами Найл, зашторил сознание и подумал: «Все надеешься найти свой таинственный порошок? Ну ищи, ищи. Теперь-то уже и я подключился в поискам. Нашим паукам он тоже необходим.»
Посланник Богини вытолкнул двоих рабов в туннель и вышел вслед за ними. Уже в подземном коридоре Найл провел рабов вперед и сказал Саворону, что эти двое должны указывать дорогу. Правда, он также велел жуку внимательно следить за чернокожими: а мало ли что они могут выкинуть? Ведь нельзя было исключать возможность ловушек, подстроенных Кенту как раз на подобный случай. Паук, как и в предыдущие разы, замыкал шествие.
Отряд продвигался обычным темпом, Восьмилапый, как и раньше, заглядывал во все попадающиеся по сторонам помещения, Найл внимательно рассматривал все, что там хранилось, глазами Сибила.
Примерно метров через пятьсот пути рабы остановились и сказали в голос:
— Вон за тем поворотом туннеля расположена дверь. Все, кто спустился в подземелья, сейчас живут там.
Рабам явно не хотелось идти дальше: они понимали, что свои не простят им предательства и постараются убить, а если они двигаются во главе отряда, то сделать это окажется проще простого.
— Покараулишь этих двоих? — спросил Найл у Сибила.
— Конечно, — ответил тот.
Найл велел рабам остаться в туннеле с Восьмилапым, а сам последовал за жуками, теперь возглавляющими шествие.
За указанным поворотом в самом деле оказалась дверь — подобная той, что они уже открыли под вторым городом.
— Действуй, Посланник Богини, — донесся до Найла импульс, посланный Савороном.
Найл вытащил из-за пояса жнец и полоснул по тому месту, где у двери должен был находиться замок. Но на этот раз криков изнутри не последовало. Или никого не убило сразу?
Два молодых жука толкнули лапами дверь, открыли и оказались в большом просторном помещении, у всех стен которого располагались многочисленные спальные места. Затухающие факелы догорали на стенах.
Но люди отсутствовали.
Правда, Найл тут же уловил какой-то импульс, идущий от кучи тряпья в дальнем углу.
Бросившись туда и освещая себе дорогу прихваченным с собой факелом, Найл увидел лежащего на грязном матрасе чернокожего с перебинтованным торсом.
При свете факела Посланник Богини увидел, что кожа мужчины поменяла цвет с черного на серый, глаза впали, щеки ввалились. Этот человек был серьезно болен и умирал.
От яркого света факела он открыл глаза и посмотрел на Посланника Богини. Найл подключился к его сознанию. В нем он прочитал ненависть к Кенгу, бросившему больного на растерзание врагам. Мужчина проклинал лидера восстания за то, что ему не была вовремя оказана медицинская помощь: Кенгу боялся, что в таком случае раненый их сдаст.
— Когда его ранили? — повернулся Найл к вошедшим в комнату двум рабам, охраняемым Сибилом и жуками.
— Его не ранили. Ему обожгло бок факелом.
Найл вспомнил, когда это случилось.
Во время первого спуска отряда в подземные туннели, еще до разрушения города гигантских муравьев, Найла и его подчиненных попыталась атаковать группа чернокожих, но была погружена в сон защитным газом жуков. Один из чернокожих, несших в руке факел, выронил его — и опалил свою кожу.
Значит, Кенгу не потащил за собой раненого… Вернее, умирающего — судя по внешнему виду чернокожего, жить ему осталось не так много и будет лучше, если Посланник Богини отдаст его паукам-охранникам, чтобы они не сожрали тех, кому еще жить и жить. А этому несчастному он как раз облегчит страдания.
Но как бы вытянуть из обожженного информацию о том, куда ушли оставшиеся рабы под предводительством Кенгу? Или вначале попробовать порасспросить двух провожатых?
Подключившись к их сознанию, Найл обнаружил там лишь ментальную пустоту. Тогда он задал вопрос вслух. Если это убежище покинуто, куда дальше направились восставшие рабы?
— Мы сами ни разу не ходили в ту сторону, — произнес один из чернокожих. — Но Кенгу мог отправиться только под город гигантских муравьев.
— Я знаю, что он пытался разведать тамошние туннели, — добавил другой. — Они же проходят подо всеми городами. Вначале Кенгу осмотрел все под вторым паучьим, где мы долго базировались, потом стал двигаться в эту сторону: под главный город Восьмилапых, затем за его пределы. А вы нашли нашу комнату под вторым городом?