За спиной Кевина шевельнулась тень – в дверях появился Марс. Он вбил толстые гвозди в подоконники, чтобы рамы не открывались, а потом подошел к Дженнифер. Оторвав от мотка полосу широкой серой изоляционной ленты, он крепко прижал ее к лицу девочки, заклеив рот.
– Ступай вниз, Кевин.
Кевин нерешительно задержался у двери.
– А ты не идешь?
– Скоро приду. Иди!
Дженнифер умоляюще глядела на Кевина, прося не оставлять ее наедине с Марсом. Но Кевин ушел.
– Хочу кое-что тебе показать, – произнес Марс.
Он стянул с себя рубашку. Через всю его жирную грудь шла размашистая татуировка: «Мамин сын».
– Видишь? Это обошлось в двести сорок долларов. Вот как я люблю свою мамочку.
Его грудь и живот были испещрены странными сероватыми узелками, словно он был чем-то болен. Джен подумала, может, это бородавки. Марс коснулся одного из узелков – твердого, серого, и угол его рта искривился в усмешке.
– Это мамочка прижигала меня сигаретами.
Дженнифер почувствовала приступ тошноты. Это были не бородавки: это были шрамы.
Марс натянул рубашку, выключил свет и беззвучно закрыл за собой дверь.
Деннис стоял у окна, наблюдая за полицейскими, когда вдруг у одной из машин перед домом зажглись фары. Передний автомобиль развернулся в узком пространстве и умчался прочь. На его место тут же встала машина магистрального патруля. Деннис не мог понять, здесь еще Тэлли или нет. Копы что-то замышляли, и Деннису стало не по себе.
Марс уселся на диване рядом со Смитом.
– Они не дали тебе вертолет, потому что не поверили, что мы настроены серьезно.
Деннис в раздражении отошел от окна.
– Сам не знаешь, что несешь. У них есть правила про такие вещи.
Марс погладил Смита по голове. Денниса его жест напугал.
– У полицейских не будет причин договариваться с нами до тех пор, пока они не примут нас всерьез. Они рассчитывают, что мы скоро устанем и сдадимся.
Деннис почувствовал, что все его существо восстает против такого нажима.
– И что, по-твоему, надо делать?
– Скажи им, что мы собираемся отпустить этого жирного мальчишку. В знак наших добрых намерений.
Деннис и пальцем не пошевелил. Краем глаза он видел Кевина и понял, что тот испытывает такое же страшное давление, как и он сам.
– Мы выпустим мальчишку, дадим ему дойти до середины двора и застрелим. Тогда они поймут, что мы дело говорим, и у нас есть что на что менять.
Деннис попробовал убедить себя, что Марс шутит, но ему было совершенно ясно: тот говорит именно то, что думает.
– Марс, мы не можем этого сделать.
– А я могу. Я сам все сделаю, если хочешь.
Яркий блеск в напряженном взгляде Марса вдруг исчез, словно погасили свечу. Он пожал плечами.
Деннису стало полегче, и он пошел поискать окно, через которое можно было бы выскользнуть из дома. Однако все окна были прямо на виду у полицейских. Наконец ему попалась небольшая подсобка, где размещалась мастерская и – в самом ее конце – маленький туалет с умывальником. Над раковиной было оконце с матовым стеклом. Деннис осторожно открыл его и увидел густую листву олеандровых кустов, прижимавшуюся к пыльной сетке от насекомых. Он пытался разглядеть хоть что-нибудь снаружи, но в сгущавшейся тьме это было невозможно.
Страшно возбужденный, Деннис бесшумно вытолкнул сетку наружу, открыл окно пошире и выглянул. Земля была в метре с небольшим от подоконника. Просунув в окно сначала одну ногу, потом другую, он спрыгнул вниз.
Присев на землю за кустами, он прислушался. Копы будут следить за фасадом дома, а не за кустами у боковой стены. Деннис лег у стены и пополз вдоль дома. В некоторых местах олеандры были пореже, но никто из копов его не заметил. Он добрался до угла и увидел, что кусты тянутся дальше, на соседний двор. Возбуждение Денниса возрастало. Они уложат деньги в мешок, протащат его за кустами и ускользнут, оставив полицейских в дураках.
Деннис пробрался назад к окну, влез в него и бегом бросился в кабинет сообщить о своей находке Кевину и Марсу.
Кондоминиум, где одна из сорока восьми секций принадлежала Тэлли, занимал четыре здания, расположенных в виде буквы «Н». Каждой секции полагался небольшой дворик, а по торцам каждого здания имелись стоянки для машин.
Марион Клюз объехал вокруг здания, где находилась секция Тэлли. Так как застройка была старой, газовые и электросчетчики, а также коммутаторные коробки телефонных и телевизионных кабелей были все вместе вынесены на улицу к стоянкам. Марион с удовольствием отметил, что в доме не было сигнализации.
Марион отыскал секцию Тэлли и дважды нажал кнопку звонка, потом еще постучал, заранее зная, что никто ему не ответит – во всех окнах было темно. Он натянул резиновые перчатки, достал ломик и отмычку и принялся за работу. Четыре минуты спустя Марион вошел в квартиру.
– Хэлло?
Ответа не последовало, да он его и не ждал. Дверь за собой Марион закрыл, но не запер.
Слева была кухня, справа – небольшая столовая. Через раздвижные стеклянные двери открывался вид на дворик. Прямо напротив входа – просторная гостиная. Он отпер стеклянные двери, потом прошел в гостиную и открыл самое большое окно. Он запрет все двери и окна, если будет уходить отсюда спокойно. А сейчас ему надо было обеспечить себе возможность поспешно ретироваться.
Клюз поднялся по крутой лестнице на площадку, откуда двери вели в ванную и две другие комнаты. Направо была хозяйская спальня. Марион включил свет. Он предполагал обыскать весь дом, чтобы найти ключ к Тэлли. А ключ – вот он, стоило только в спальню войти. У дальней стены стоял письменный стол, заваленный бумагами, счетами, квитанциями, но не они привлекли внимание Клюза, а пять фотоснимков – Тэлли с женщиной и девочкой, женщина с Тэлли…