«Чем смотреть на голые ноги, лучше уж в глаза глядеть буду», — решил Арлен и поднял взгляд. Перед ним стояла Ровена. Помимо одежды от привычного образа ее отличали коротко стриженные белые волосы. Будто кто-то неаккуратно обкорнал старушку.
— Ты сделал свое дело, можешь идти восвояси, — проскрипела она. Ее глаза смотрели сурово, почти злобно.
Возражать старухе Арлен не стал, лишь кивнул и отошел назад на два десятка шагов. Волки проследовали за ним. Ровена уже вернулась к сестрам и что-то им объясняла, они слушали молча. И только Ула стояла отдельно. Ее песнь тоже закончилась, и ручеек теперь мерно тек в центр поляны. Арлен уселся на ближайший подходящий пень и принялся наблюдать.
«Я не разглядываю нагих женщин, я слежу за своей ведьмой, чтобы вовремя ее забрать», — мысленно убеждал себя Арлен.
Один из волков привалился к нему мокрым боком и уложил морду к ногам. Он тоже внимательно смотрел за своей хозяйкой. Они точно были в чем-то схожи.
Ритуал начался. Ведьмы разошлись в разные стороны, расставили факелы, освещая поляну, встали в круг и взялись за руки. Ула осталась в центре этого круга. Старуха Ровена уселась за барабан. Она громко крикнула какое-то слово и ударила в барабан. Ведьмы хором повторили и все вместе шагнули вправо. На мгновение они замерли, а потом все повторилось.
Ровена била в барабан все быстрее, ведьмы кричали все громче, шагали то вправо, то влево. Ула подняла руку и ведьмы замолкли и остановились.
Она запела. Настолько нежно, что Арлен невольно вспомнил объятья матери. Ее сильный голос разносился во все стороны, и казалось, что он доходит до самой души. По всему телу пробегала блаженная дрожь. И отвести от нее взгляд было уже невозможно.
Ведьмы начали ей подпевать и водить хоровод, а барабан давал им четкий ритм. Их голоса сливались в один поток, но даже так Ула выделялась на фоне своих сестер.
Она подняла вторую руку и запела еще громче. По ее телу поползла зеленая лоза.
Арлен огляделся. Вокруг, куда ни глянь, из земли вылезали яркие зеленые ростки. Он снова посмотрел на Улу. Ее уже оплетало не меньше пяти лоз. Они тянулись вверх, обрастали листьями, утолщались. Ведьмы продолжали свои пляски, барабан становился громче, голоса растворялись в общем потоке. Улу продолжали оплетать лозы, которые теперь были похожи на гибкие молодые стволы деревьев.
Ему это все уже не нравилось. Ула постепенно пропадала из виду, еще немного и ее вовсе не будет видно. Как же она выберется? Арлен подскочил на ноги, но не двинулся с места.
Что он может сделать? И нужно ли? Может, так и должно быть, и Ула сама выберется из этих зарослей. А может, другие ведьмы ее вытащат, когда поймут, что пора.
Но беспокоился не только он. Волки тоже нервно мотали хвостами, переминались с лапы на лапу и глухо рычали. Они чувствовали опасность для хозяйки. Арлен прислушался.
Голос Улы начал постепенно затихать, а потом и вовсе затерялся в песне ведьм.
А если они решили принести ее в жертву? Как там старуха говорила? «Лишь на тебя уповаем».
Пусть уповают только на себя.
Арлен бросился к поляне, волки рванули за ним. Он прорвался в круг, воспользовавшись тем, что ведьмы отпустили руки для незамысловатого движения в танце. Он хотел с разбега напрыгнуть на растущие стволы и продраться к Уле, чтобы вытащить ее из западни. Но и пальцем коснуться коры не успел, как его ноги оплели цепкие корни. Арлен упал носом во влажную землю, а затем его потащило по земле прочь.
Он пытался цепляться, но ничего не получалось. Ведьмы и вовсе не обращали на него никакого внимания. Они продолжали свои песнопения и пляски, лишь одна толстушка резво перепрыгнула через него, дабы не наступить.
Волки рычали, клацали зубами на ведьм, пытались грызть корни, но их попытки были тщетны. Арлена все дальше и дальше оттаскивало от Улы. Он пытался кричать ее имя, но его голос тонул в песне. Когда его выволокло за пределы поляны, корни плотно обмотали руки и ноги и прижали его к земле. Ни двинуться, ни докричаться, он не мог ничего. Волки пытались его освободить, но толку-то?
«И что? Вот так сдаться? Нет уж, не дождетесь!» — решил Арлен и продолжал попытки освободиться.
Постепенно ведьмы стихли и остановились. На месте Улы уже стояло огромное дерево, не похожее ни на одно, которое когда-либо видел Арлен. Он продолжал кричать ее имя, хотя надежды уже почти не было. Даже волки прекратили грызть корни, они просто уселись рядом с ним и тихо скулили.
Из круга ведьм вышла толстушка. Она шустро семенила полными ножками и скоро подошла к нему.
— Ну чего ты раскричался, неразумный? — спросила она, наклонившись к нему поближе.
— Ула, она там осталась. Вытащите ее, — хриплым от криков голосом велел он.
— Ох, каков защитник! — воскликнула она и растянула губы в широкой улыбке. — Да в порядке твоя Ула. Она сильнее нас всех, вот материнское древо ее и выбрало. Оно ведь как, матушка-природа нас бережет и сама никогда не погубит, коль сами против нее не пойдем. А Улочку, камушек наш драгоценный, матушка-природа бережет вдвойне. Так что успокойся, несмышленыш. Эх, бурная кровь.
— Прям как вчерашняя ночка, — раздался за спиной толстушки еще один знакомый голос. Вскоре и владелица его показалась. Та самая тощая шутница. Вот и сейчас она рассмеялась. — Эк вас слышно было, весь честной народ порадовали.
— Да прекрати ты, вдруг паренек стесняется, — одергивала ее толстушка.
Арлен же ничего не понимал. Ни над чем смеется тощая, ни объяснений пышки. Его Ула все еще находилась внутри выращенного ими дерева. А они тут болтают да смеются. Волки ходили рядом, тыкались носами ему в лицо, а он лишь фыркал и надеялся, что все обойдется.
— Кабы не дитя, убила бы балагура, — раздался голос Ровены за спинами ведьм.
— Да что ж ты так осерчала, Ровена? — с явным недоумением спросила толстушка. — Не понравилось, как тебя малышка уделала? Дык а чего еще ты ожидала после ее представления?
— Ее этот мальчик, не надо было роток разевать. Осталась бы при своей косе, — согласилась тощая.
— Правильно, сестры. Рада, что вы наконец уяснили.
Корни, опутавшие тело Арлена, ослабли и сами сползли под землю. Арлен вскочил на ноги и обернулся. Ула стояла перед ним. Живая, целая. На радостях руки сами потянулись к ней. Арлен прижал ее к себе. И плевать, что все еще нагая. Плевать, что до свадьбы. На все плевать, лишь бы жива была.
Ее руки легли ему на спину в ответном объятье.
— Материнское древо ожило. Мы закончили, так что завтра можем отправиться в обратный путь, — говорила он, поглаживая и успокаивая.
— Только оденься, — буркнул Арлен ей в плечо.
Глава 8
Обратный путь осложнялся погодой. Мелкая морось не прекращалась с самого утра и обещала разлиться дождем.
— Тем же путем не дойдем, увязнем, — предрекла Ула, когда они спустились утром позавтракать.
— И как быть?
— Дык ступайте по тракту, — предложила толстушка. — Дальше, зато обувка чище будет.
— Да и трактир по дороге есть, там и переночуете, — улыбалась тощая ведьма. — Только ты, защитничек, нашу девочку береги. И днем, — улыбка стала еще шире, а глаза сузились в хитром прищуре, — и ночью.
В памяти тут же всплыли постыдные моменты: как он обнимал совсем голую Улу у древа, как за руку вел обратно, как поддался на уговоры и лег с ней в одну постель. Как спал, держа ее в объятьях. Бесстыдник! Как он мог опуститься до такого? Мерзавец.
Но Ула проснулась радостная. Похоже, она наслаждалась его объятьями. И милостиво позволяла наслаждаться и ему.
Щеки, уши и шея горели огнем, а ведьмы смеялись, находя шутку невероятно смешной. Хотя Арлен шутки не понял. Ну да, он по незнанию побежал освобождать девушку, которая в этом не нуждалась. Вот такой он добродушный дурак. Но его же вовремя остановили! Он ничего не испортил!
Руки коснулись нежные пальцы. Ула тоже улыбалась спокойной тихой улыбкой. Она привалилась головой к его плечу и чуть потерлась виском. Арлен поглубже вдохнул и выдохнул весь воздух.