Ула вдохнула воздух полной грудью и прикоснулась рукой к древу.
— Оно огромно и величественно. Оно — начало жизни для этого леса и источник моих сил. Оно — воплощение матери-природы.
— Получается, мы не по упавшему дереву шли, — выдохнул Арлен.
— Нет. — Ула обернулась, и на ее лице была улыбка. — Мы стоим на корне древа.
В зеленоватом полумраке от листвы ее глаза будто светились изнутри и блистали зелеными искрами.
— Мне нужно время, чтобы спасти это дитя, — сказала она и указала нп волчонка в своей ладони. — Много времени. Раньше полуночи я отсюда не уйду.
— Хорошо, — ответил Арлен.
— Тебе лучше вернуться к хижине, — мягко произнесла она.
Арлен внимательно на нее посмотрел. Она продолжала улыбаться, но теперь будто извинялась.
Она его прогоняла. Вот в чем дело. На краткий миг внутри вспыхнула обида, что она все еще ему не доверяет, но тут же погасла. Она привела его к материнскому древу, что для ведьм священнее церкви, и рассказала, что черпает силы у этого исполина. Это ведь важно, и людям о таком знать нельзя. Особенно Вильгельму и его охотникам.
Ула доверила ему самый важный секрет, и он не имел права обижаться на нее.
Доверял ли ему хоть кто-то? Вот настолько, чтобы показать самое сокровенное. Наверное, никто. Бренна? Даже смешно, но он почти ничего про нее не знал. Она дочь кузнеца, и на этом его знания кончались. Он даже ее глаза толом вспомнить не мог. Бренна осталась в деревне, а он сам уже поселился в лесу. Ведь даже и не думал ни разу вернуться. Некуда ему. Отец вряд ли ждал его обратно.
Но с Бренной нужно поговорить, а иначе Арлен так и останется мерзавцем и подлецом.
— Я хочу вернуться в деревню, — выпалил Арлен. Улыбка стекла с лица Улы, а глаза наполнились печалью, неверием и обидой. Арлен поспешил исправиться. — Не насовсем. Мне нужно поговорить с Бренной и кое-что разрешить. А потом я вернусь к тебе.
Он шагнул ближе. Ула смотрела на него, хмурилась и скребла ногтями по коре древа.
— Я точно вернусь, — заверял Арлен, приближаясь еще на шаг ближе. Теперь он стоял почти вплотную к ней, и желание коснуться хотя бы волос рвалось наружу. Он потянулся пальцами, но не притронулся. — Могу поклясться…
— Не клянись перед древом, — перебила Ула. — Такие клятвы нерушимы, и у тебя не будет шанса ее нарушить.
«Дурочка», — подумалось ему, а губы сами собой растянулись в улыбке.
— Клятву дают не для того, чтобы ее нарушать, — изрек он как наставление.
— Не надо мне клятв, — упрямилась Ула. — Просто вернись.
— Вернусь.
Пальцы все-таки коснулись волос и заправили прядь за ухо. Ула чуть заметно дернулась и сама потерлась о ладонь. Как же ему хотелось приблизиться к губам и поцеловать! Но пока нельзя. Сначала надо было поговорить с Бренной.
Арлен убрал руку и, с горечью вздохнув, отстранился.
— Я вернусь, — повторил он, развернулся и побежал прочь.
Волки не преследовали его, и он в одиночестве сначала бежал, а потом шел быстрым шагом в сторону деревни.
С опушки были видны уже пустые поля. Жатва закончилась, а значит, деревенские должны были праздновать. Но в деревне было тихо, и улицы были пусты.
Где искать Бренну? Арлен раздумывал над этим вопросом, присев за стенкой одного из хлевов. Он не мог вспомнить любимых мест Бренны, не мог вспомнить, где они чаще всего бывали вдвоем. Где Бренна точно бывает, так это дома. Потому Арлен двинулся к кузне, перебежками продвигаясь от дома к дому, чтобы не попасться кому-то на глаза. Наверняка, охотники уже всех настроили против него, хотя для этого и пары слов хватило бы.
Проходя мимо одного из домов, Арлен услышал голоса. Не любил он подслушивать! Но идти приходилось медленно и аккуратно, а потому часть разговора он все-таки услышал.
— Да шлюха она, вот он и остался. Как будто кто-то из деревенских девок на него позарится, — усмехнулся один из парней. Из деревенских кто-то.
— Ну не знаю. Мог бы и в другую деревню умотать, — отвечал второй. — Кузнец вон, тоже неказистый мужик. Так он жену свою покойную из другой деревни привез.
— Да черт с ним, с отродьем этим. Правильно охотники говорят. Пусть с ведьмой своей…
Арлен ускорился, не желая дослушивать. Он вспомнил лица, вспомнил, как эти двое издевались над ним после смерти матери. Вспомнил, как получал от отца за драку, когда их мамаши жаловались.
Не любил Арлен подслушивать! Хороших разговоров так не услышать.
Дом кузнеца был уже близко. Идти оставалось немного, но Арлен решил не рисковать и обогнуть площадь перед часовней по дуге. Мало ли там охотники будут дымить. Прошлая встреча закончилась бы его смертью, если бы не Ула. Надо было торопиться и возвращаться к ней.
Кузня вовсю дымила, а из открытого окна доносился звон металла. Он оглушал вблизи, и занятый делом кузнец не заметил, как Арлен открыл дверь и прошмыгнул на лестницу. На втором этаже звон все так же чеканил в едином ритме. Но помимо металла слышались еще и странные вздохи. Одна из дверей была распахнута, за ней Арлен опознал хозяйскую спальню. Большие мужские сапоги валялись у широкой лежанки, да и на ней валялись в куче мужские рубахи да штаны.
Арлен двинулся к другой двери, затворенной. Из-за нее и доносились странные звуки. Они чем-то напоминали вздохи Улы, когда Арлен кусал ее. Воспоминания обожгли стыдом щеки, и Арлен сжал крепче зубы и глубоко задышал, прогоняя срамные мысли.
Он приоткрыл дверь. Челюсти сжались еще крепче, а ладони сжались в кулаки. На полу в ворохе одежды лежала обнаженная Бренна. Это она дышала и постанывала, ее слышал Арлен. А на Бренне лежал Тит, внук старейшины. Его голая спина блестела испаренной, и под кожей перекатывались напряженные мышцы.
Ула оказалась права. Бренна не ждала Арлена. Она нашла себе другого, и прямо сейчас отдавалась ему на полу собственной комнаты.
А может, она всегда его обманывала? Может, она крутила хвостом и перед Титом, а с Арленом просто развлекалась? В прочем, между отродьем и внуком старейшины выбор очевиден. Незачем ее винить. Арлен ведь все равно собирался ее оставить. Просто она оставила его раньше, практически сделала за него этот шаг. Пусть будет так.
Смотреть и дальше не было смысла. Арлен покинул дом бывшей возлюбленной тем же путем.
Солнце постепенно клонилось к закату. Но деревня будто заранее отошла ко сну, только кузнец все не бросал свое ремесло. Редкие жители пробегали по улицам между домами, и не было это похоже на подготовку к празднованию конца жатвы. Было в этом затишье что-то зловещее и угрожающее.
Некогда родная хата была совсем рядом с окраиной. Арлен уже почти месяц там не появлялся, и когда она оказалась перед носом, не смог перебороть соблазн. Он прокрался к двери и тихонько ее отворил. Отец может быть дома, а потому стоило быть тише мыши. Лишь забрать единственную вещь, оставшуюся от матери, и сразу обратно в лес.
Шнурок с клыком всегда лежал в мешочке за печкой, но сейчас там было пусто. Только пыль да всякий сор. Арлен вынул руку, осмотрел грязную, но пустую ладонь и тяжко вздохнул.
— Это ищешь? — раздался чужой голос. Арлен вздрогнул и поднял голову. К столу бесшумно шагнул отец, а в руке он держал тот самый мешочек.
Арлен по привычке вжал голову в плечи и коротко кивнул. Смотреть на лицо отца он не хотел. Никогда еще отец не прощал ему прямой взгляд в глаза. Потому Арлен смотрел только на мешочек, болтающийся на его пальце.
Отец подошел к столу и, оперевшись руками, уселся на скамью.
— Садись, — велел он, и Арлен послушался. Отец дождался, пока он усядется напротив. — Рассказывай.
— Нечего рассказывать, — тихо отозвался Арлен.
Он знал, что будет дальше, и все равно дернулся всем телом. Мозолистая ладонь резко хлопнулась об стол. Доходчиво и понятно без лишних слов. Но что Арлен мог рассказать отцу? Душевные терзания его никогда не интересовали. А остальное он и так знал.