- Нет, - покачал головой Симон. – Но если верить вашим россказням, Ваше Величество, то получается, и не мог. Ведь Тивальд, как вы считаете, утаил большую часть наследия.
- Это поправимо, - пожал плечами Аксентий. – Мне сообщили, где находится тайник с летописями. Там, конечно, не все, ведь спрятали их задолго до рождения Тивальда. Однако об истоках нашей религии мы узнать сможем.
- Это невозможно! – вскричал Периагон. – Все летописи первых трех столетий существования нашей церкви были утрачены во время пожара в Главном храме!
- Все, да не все, как оказалось, - усмехнулся Нидавер. – Ты недооцениваешь Тысячеликого, или кто он там. Но... думаю, этих свидетельств тебе должно хватить, чтобы понять, что прав я, а не ваши проповедники.
- Вы не вправе видеть эти свидетельства! – вспылил Симон. – То, что принадлежит церкви, не может принадлежать больше никому!
- Ну, выбирай, - засмеялся Аксентий. – Либо знания есть и у церкви, и у короля, как на самом деле заповедал Тысячеликий...
- Ложь! Ложь!
- Либо они есть только у меня. И ты никогда не узнаешь, прав ли был, обвиняя меня во лжи. А я вот буду знать точно. Потому что собираюсь открыть тайник, и помешать мне в этом никто не сможет.
- Вы не посмеете! – дрожащими губами прошептал архиепископ, сжимая кулаки. – Не посмеете!
- Посмею, Симон, - совершенно спокойно ответил Нидавер. - Я любопытен. И я хочу понять, что стало с Роксаной, ты знаешь. Поэтому ты можешь либо пойти со мной и своими глазами увидеть архивы наших предков, либо отказаться и до конца своих дней гадать, что же я там нашел. И что ты выберешь?
- Пошли! – решительно заявил Периагон и встал.
Король снова засмеялся.
- Торопливый какой! Путь не близкий, Симон, а у меня сейчас есть другие дела. Я зайду к тебе позже. Может, даже не сегодня.
- А как же Карл? – спохватился архиепископ.
- А что Карл? Мы пойдем вашими путями, подземными. Не думаю, что он там поставил на тебя ловушки, если вообще знает о катакомбах.
- Значит, мы все же под землей... – задумчиво пробормотал Периагон.
- Не гадай, Симон, я все равно не скажу. Но и не забывай, временное заточение – твой выбор. Я лишь выполняю взятые на себя обязательства.
Когда король ушел, забрав мертвую голову чудовища, но оставив его изображение, первосвященник Нидавы опустился на стул, невидяще глядя перед собой. Ему казалось, что Аксентий II только что попрал саму основу его жизни. Чтобы монарх знал тайны церкви и мог контролировать ее? Невозможно! Более того, недопустимо! Симон сжал кулаки. Вот именно! Он не должен такого допустить! Он – последний архиепископ, еще лично помнящий чудеса Тысячеликого. Тот, кто придет ему на смену, а произойдет это еще не скоро – Периагон совершенно не планировал расставаться с жизнью в ближайшие лет двадцать – уже будет знать о могуществе бога лишь понаслышке. Потому что Нидаверы живучи, как тараканы, а он сам с дуру поклялся не вредить Тернесу. И значит, Тысячеликий не вернется, пока жив бастард. А ведь у него еще и дети могут появиться! Так вот, он, Симон – последний! И он должен защитить веру и святую церковь. Если понадобится – от короля. И хорошо, что Аксентий не повел его к тайнику прямо сейчас. Будет время подготовиться. Что ж, Его Величество ограничил архиепископу лишь свободу передвижения, но не общения с внешним миром. И хвала всевышнему, что есть еще у церкви верные люди.
Симон Периагон решительно придвинул к себе чернильницу и стопку бумаги и принялся писать письмо.
* * *
Джаред Тернес устал. Ныла недолеченная рана в боку, иногда заходилось сердце – сказывалось остаточное действие антидота, и вообще он чувствовал себя старым и разбитым. Шутка ли, только во дворец этим утром успел смотаться раза четыре. Его Величество изволили лично контролировать дело о похищении Аделаиды Лерис. Самое обидное, что первые два раза отца он попросту не увидел – не велено было беспокоить монарха в супружеской спаленке. В третий визит драгоценный батюшка изволил затребовать голову убиенного чудовища и максимально точный его портрет во весь рост. Так и быть, в уменьшенном варианте. Пришлось запрячь патологоанатомов сначала пришивать голову, ждать, пока художник изобразит монстра – фотография трупа короля никак не устраивала, ибо была бы фотографией трупа, а изображен должен был быть живой монстр. Потом отпарывать сей совершенно не нужный похитителю предмет обратно. Дабы Его Величеству предоставить. Хорошо еще тот не поинтересовался трофеем, нагло заныканным с места сражения: то ли не увидел, что именно перекочевало с земли в карман маркиза, то ли значения не придал. Уж иномирским огнестерлом господин полковник точно ни с кем делиться не собирался. Жаль, времени рассмотреть и протестировать пока не находилось.