–– Ведьма, а ну иди за мной! – зло обронил сгорбленной бабке и ухватил ее за локоть, чтобы та быстрее передвигала ногами, следуя за ним обратно в дом.
–– Куда ты меня тащишь? – возмущалась знахарка, но рука, сжимающая меховую душегрейку у нее на загривке, была крепка. – Никакой благодарности! Лечишь их, лечишь…
–– Рассказывай! – как кинул ее на табурет, усадил. – Что с Пташкой было? Кстати! Она тебе, ведьма, случайно имени своего не называла?
–– Что делается! – Уна снова была возмущена. – Берут в плен строптивиц, а потом кто-то виноват, что не могут с ними справиться…
–– Ты с этим заканчивай! – зарычал Ансгар. – Еще твоих поучений мне не хватало!
–– Как? А! От отца, стало быть, досталось, что наложницу из похода притащил, когда свадьба была так близка!..
–– Она и сейчас не за горами, старуха, – продолжал сердиться Ансгар. – И нечего мне здесь намекать, что из-за Птицы может что-то расстроиться.
–– Ты уверен, что нет? – бабка хитро на него щурилась из-под седых косм.
–– Отчего же мне сомневаться? – сложил руки на груди и упрямо повел головой. – Невеста сговорена и как кошка в меня влюблена. Отец ее спит и видит, чтобы породниться, чтобы возглавил его людей в походах, а значит, поспособствовал обогащению рода…
–– Ну, а сам-то ты, чего хочешь?
И отчего в голове Ансгара белой молнией проблеснула мысль, которую можно было выразить одним словом «птицу»? Нет, не собирался он произносить вслух тот бред, оттого сказал другое:
–– Все равно, какая женщина станет уже этой осенью греть мою постель. А хоть бы и несколько! Но знаю точно, что следующей весной заимею наследника. Здоровый и сильный от меня родится ребенок. Хочешь с этим поспорить, бабка?
–– Зачем же? Ты верно говоришь, молодец. Как есть, женишься. И все долгие зимние ночи будут тебе казаться слишком короткими, когда в объятиях-то сжимать станешь и ласкать любу свою разъединственную.
–– Вот! – довольно проговорил мужчина. – Как видишь, Птица ничему не помеха. Кстати, как же ее имя?
–– Не подскажу, – вздохнула старуха. – В бреду многое слетало с ее нежных губок, в том числе и имена, но они все были мужскими.
–– Мужскими? – брови Ансгара сошлись на переносице. – И какие же?
–– Не все ли равно? – лукаво поглядывала на него Уна.
–– Говори, сказал!
–– Например, Никиту все какого-то звала, и вроде бы, называла его мужем…
–– Ну и дьявол с ним, – сжал кулаки Ансгар, а потом расслабился. – Как теперь здоровье моей наложницы?
–– Если снова хочешь близости с девочкой, то я бы советовала повременить с этим. Крупноват ты для нее оказался. Дай малышке подлечиться.
–– Ладно. К тому же мне сейчас точно будет не до утех с ней. В новый поход собираться стану, – вроде бы легко согласился со знахаркой норд. – Так ты можешь поручиться, что Птичка полностью выздоровеет к моему возвращению на остров?
–– Уже сейчас на ноги, как видел, я ее подняла, через тройку дней совсем окрепнет. Птичка твоя из неженок: ей тепло нужно, сухая и мягкая постель, забота. А ты? Привязал к мачте, оставил под натиском холодных волн…
–– Откуда знаешь?
–– Эх, милый, я про многое ведаю…
–– Это хорошо, – мужчина старуху слушал внимательно. – Значит, она выздоровеет. Это очень хорошо. И вот тебе моя благодарность.
В воздух взлетела золотая монетка, но почти тут же она исчезла в скрюченных пальцах бабки.
А Ярослава вздохнула облегченно, как тот норд с темной гривой распущенных по плечам волос ушел со знахаркой в дом. От одного его вида ей делалось плохо, и начинала ощущать себя, будто щепочка, уносимая в неведомую даль сильным потоком весенних вод. Да, этот дикарь вырвал из привычного мира, увез за широкие морские просторы, закинул на каменистую землю… Вон какие валуны, серые камни и скалы наблюдала и там и тут.
Девушка чуть приподнялась и вытянула шею, чтобы лучше осмотреться. Вот, значит, как живут норды. Кругом чувствовалась та же дикость, что впечатление от хозяина этой усадьбы. То ли дело славские терема: из дуба, высокие, с широкими окнами, украшенными резьбой. А здесь? Строения низкие, как придавленные к земле, и полно серого цвета. Совсем не то, что дома!.. Но нет, не желала Слава теперь раскисать от мысли о том, чего лишила ее злая воля хвостатого воина. Ни к чему это не приведет. А слезы лить, ей, княжьей дочери, вообще не к лицу.
–– Вот разведаю, куда меня занесло, – нашептывала самой себе, стараясь собраться с силами, чтобы подняться на ноги, – решу и то, как отсюда выбраться.