– Это я, Бри. Только что разговаривал с Арти и с президентом, так что я в курсе. Насколько тяжелой была нынешняя перестрелка?
– Федеральный полицейский и два моих агента ранены. Не смертельно. Но кому это было нужно?
– А что у “олимпийцев”?
– Сведений о пострадавших нет. Но у них тоже есть потери, как мне кажется. – Голос у Брайана был тусклый и мрачный.
– Кто первым открыл огонь?
– Боюсь, что наши люди.
– Но ведь у них был приказ не стрелять.
– Да. Но они торчат там уже девятый день. Лопнуло терпение.
– Терпение для чего? Убивать или умирать?
Директор ФБР не ответил.
– Мне очень не нравится угроза массового самоубийства, – заговорил Генри Дарнинг. – Возможно, это лишь фарс по сравнению с тем, что произошло в Уэйко, но мы не можем этим пренебрегать. Так что я немедленно отправляюсь туда.
– Я тебя встречу.
– Но тебе-то нет никакой необходимости туда лететь.
– Есть такая необходимость, – ответил Уэйн.
Самолет министра юстиции приземлился на гражданском аэродроме Хантингтона в час дня. Двое федеральных полицейских с машиной ждали его на гудронированном шоссе.
Они двинулись по извилистым горным дорогам со скоростью в пятьдесят пять миль и прибыли к осажденному поселению религиозных сектантов примерно в час сорок. Сельский праздник обернулся бедой, подумал Дарнинг. Он не спеша вышел из машины и огляделся. Территория общины “олимпийцев” находилась на расстоянии ружейного выстрела. Разбросанные в беспорядке амбары и надворные постройки окружали большое центральное здание, в котором сорок три человека – мужчины, женщины и дети – забаррикадировались от маленькой армии внутренних войск округа, штата и всей федерации. Стоя с непокрытой головой на летнем солнце, Дарнинг чувствовал, что ему становится холодно.
Как могут происходить подобные вещи?
Он, разумеется, понимал как. Понимание составляло часть его работы. И тем не менее ни одна из таких, чаще всего смертельных, конфронтации не была похожа на другую. В данном случае все началось с того, что около пятидесяти агентов, полицейских и представителей шерифа вломились на территорию общины “олимпийцев” с предписанием об обыске и аресте главы секты преподобного Сэмсона Кослоу по обвинению в хранении оружия. Во время возникшей перестрелки два агента ФБР и пятеро сектантов были убиты, а многие ранены. С тех пор и вплоть до сегодняшнего утра, до новой стычки и объявления сектантами ультиматума, длилось упорное, почти девятидневное противостояние.
Картина, которая открывалась с того места грязной дороги, где остановилась машина министра, напоминала сельский карнавал. В разных местах то и дело вспыхивали цветные огни. По полям расставлены палатки. Повсюду стояли фургоны, машины “Скорой помощи”, угрюмо застыла боевая техника.
Дарнинг увидел большой, приспособленный для отдыха автоприцеп, в котором размещался командный пункт ФБР, и двинулся к нему. Он отмахнулся от быстро растущей толпы репортеров и фотографов, узнавших его, и они неохотно, шажок за шажком уступали ему дорогу. Фотографировали со всех сторон и выкрикивали вопросы, не получая на них ответа.
Когда Дарнинг вошел в командный пункт, Брайан Уэйн был уже там вместе со своей командой штабных чинов.
– Дайте нам несколько минут, – сказал директор ФБР своим подчиненным, и они оставили его наедине с министром юстиции.
Дарнинг взял бинокль с большим увеличением, подошел к окну и принялся осматривать место осады. Он не увидел ни одного из сектантов, зато отлично разглядел снайперов, расположившихся вокруг поселения “олимпийцев” на расстоянии выстрела.
Он опустил бинокль.
– Я немедленно улажу всю эту нелепую кутерьму. Я не могу допустить, чтобы они исполнили свою угрозу.
Уэйн только смотрел на него. Худой человек в очках, с лицом, покрытым преждевременными морщинами, директор ФБР слишком хорошо знал своего друга, чтобы спорить с ним. Во всяком случае, до того момента, пока не услышит больше.
– Как мне связаться с этим Сэмсоном Кослоу по прямому проводу? – спросил Дарнинг.
Уэйн потянулся к телефонному аппарату, нажал две кнопки и передал трубку министру. Дарнинг услышал два гудка. Потом мягкий голос произнес:
– Да?
– Это преподобный Сэмсон Кослоу?
– Он самый.
– С вами говорит министр юстиции Генри Дарнинг.
Единственным откликом на сообщение его имени и звания был слышный откуда-то со стороны детский плач.
– Я хотел бы поговорить с вами, преподобный отец.
– Нам не о чем разговаривать, господин министр юстиции. Или снимите к пяти часам осаду и дайте нам жить в мире, или оставайтесь там, где вы есть, и смотрите, как мы будем умирать во имя Господа. – И Сэмсон Кослоу повесил трубку.