— Ясно, — буркнул старик и направился к коню. Забрасывая поводья на шею животного, он обернулся и предложил Гругису: — Рубани-ка сплеча, и вся недолга!
Юный князь вздрогнул. Ему еще не доводилось поднимать оружие против человека. Правда, он стрелял из лука во время обороны Локистского замка. Видел, как сгибались пополам враги, раненные его стрелами. Но чтобы мечом… этого не было. К тому же лежачего. Нет, это все-таки гнусно, хотя перед тобой и предатель.
От Вилигайлы не укрылось замешательство юноши.
— Ладно, раз не хочешь сам мараться, оставь это дело мне. Возьмите их коней и поезжайте вперед. Я вас догоню, — сказал он, легко вскочив в седло.
Гругис подождал, пока Вилигайла приблизится к поверженному, и только тогда убрал меч. Петляя между высоких, освещенных солнцем деревьев, юный князь слышал крики и отчаянные мольбы несчастного. Но вот проводник крестоносцев коротко вскрикнул и затих. Спустя минуту послышался топот конских копыт. Вилигайла нагнал всадников и поехал рядом. Он время от времени покашливал и больше уже не проронил ни слова. Гругис искоса наблюдал за ним: лицо старика, по обыкновению, было хмурым, спокойным и бесстрастным.
Замкнулся в себе и юный князь. У него было тяжело на душе, от безмятежного настроения не осталось и следа. На смену мыслям об Айсте назойливо лезли в голову другие — о встрече с проводниками крестоносцев. Спору нет, они враги, и нет им пощады на родной земле. Но почему у него не поднялась рука против того пучеглазого? Не от страха же, в самом деле.
— А сколько лет ты прожил, когда впервые с врагом встретился? — спросил Гругис старика.
Вилигайла в ответ только зыркнул из-под кустистых седых бровей и снова продолжал молча глядеть перед собой. Можно было подумать, что он не расслышал вопроса. Однако спустя короткое время он сказал:
— Я тогда совсем несмышленыш был. Мы с матерью убежали от них в лес. Видели, как горел наш дом… Ну а потом, конечно, много раз…
— А меч скрестить когда впервые довелось?
— Примерно в твоем возрасте, а может, и раньше. — Вилигайла оценивающим взглядом посмотрел на Гругиса, будто сравнивая его с собой молодым. — Тогда я впервые увидел, как слетают головы с плеч.
Гругиса удивила непривычная разговорчивость старого воина.
— Может ли человек привыкнуть к зрелищу смерти? — снова спросил он.
Старик хмыкнул в седые усы.
— Ничего, вот умрешь — смиришься… Только так.
— Да, но ты говоришь о собственной гибели. А к чужой смерти как? Можно?
Тем временем всадники подъехали к лесному ручью. Он вышел из берегов, и нужно было искать брод. Кони спокойно шагали вдоль ручья, то и дело косясь на воду, будто сами подыскивали удобное место для переправы.
— Давай попробуем тут, — предложил Вилигайла, остановив коня возле можжевеловой рощицы. Течение здесь убыстрялось, вода была покрыта белой пеной. Опытный воин угадал: дно ручья оказалось твердым, и в этом месте было неглубоко. Кони нехотя вошли в ледяную воду, с опаской поднимая ноги. Выскочив на берег, они отряхнулись и без понукания пустились рысью.
Вилигайла не забыл, о чем его спрашивал Гругис, и, когда на равнине кони их поскакали рядом, сказал:
— Я понял, юноша, что ты хочешь спросить, да не решаешься. Тебе интересно знать, не дрогнула ли у меня рука, когда мне пришлось задавить прямо на земле эту вражью гниду? Верно я угадал?
— Верно. Мне ведь никогда не доводилось… — признался Гругис.
— Скажу тебе прямо: сердце успело очерстветь… Поначалу-то я после битвы несколько дней в себя прийти не мог, все головы отрубленные перед собой видел… Ну а теперь… Лучше, конечно, было бы без всего этого.
Вилигайла помрачнел, неожиданно дернул поводья и пустил коня рысью, будто решив оторваться от спутников. Однако кони Гругиса и его провожатого, не ожидая понуканий, тоже помчались следом. Добрый отрезок пути они скакали вместе, и только за ближайшей деревней Вилигайла попрощался. Его путь лежал немного южнее. Оборачиваясь снова и снова, Гругис видел, как удаляется, тает вдалеке скособоченная фигура старика, как размеренно мелькает в воздухе длинный конский хвост.
Всадники не могли прибавить шагу — им мешали привязанные к седлам кони вражеских проводников. Это был неожиданный военный трофей. Особенно радовался ему спутник Гругиса — крепкий мужчина с наивным лицом и короткой шеей. В глубине души он надеялся, что юный князь подарит одного из животных ему, однако эти надежды вскоре рассеялись в прах.