Князь украдкой любовался ею. А порой, положив ей на плечо тяжелую руку, говорил вроде бы ничего не значащие, обыденные слова, однако сколько в них было невысказанной доброты… «Почему он не подыщет себе жену? — думала Мансте. — Другой бы на его месте давно второй раз женился. К тому же он не так уж стар. Да он еще…»
Почувствовав, что мысли ее приобретают греховное направление, женщина прибавила шагу, будто желая убежать от них. Во дворе она уже думала только о детях, о том, что ей предстоит сегодня сделать.
Обедал Скирвайлис обычно в светлице вместе с сыновьями, однако сейчас кресла юных княжичей стояли пустые: Гругис находился в Ретавасе, а Юдикис с воинами отправился верхом к Неману — старший сын должен был встретить там крестоносцев, когда те выступят из замка Рагайне. Гиргждутский князь Апмедис выйдет навстречу другим крестоносцам, тем, кто отправляется из Клайпеды. Скирвайлис попросил обоих военачальников соблюдать при встрече хладнокровие, вежливо поприветствовав крестоносцев, подсчитать их силы, выяснить, какой дорогой они предпочитают ехать дальше. Раз уж князь Витаутас договорился с ними, пусть так оно и будет — пусть они сеют в народе свое учение, никто им за это головы рубить не будет. Важно только, чтобы в этих двух вооруженных отрядах было не более чем по три сотни воинов. Вот этого необходимо требовать без обиняков и со всей настойчивостью.
За гороховой кашей и кислым молоком Скирвайлис не переставал думать о Юдикисе и Апмедисе. Как они там? Встретились ли уже с разведчиками крестоносцев? А вдруг это ловушка? Вдруг братья ордена рубят сейчас головы его людям и жгут их дома? Время от времени старику становилось до того невтерпеж, что он с трудом удерживался от того, чтобы не покинуть дом и не запрячь коня.
— Садись рядышком, милая сношенька! А не то мне в одиночку и поперхнуться недолго, — предложил Скирвайлис Мансте, которая подала на сладкое прошлогоднюю тертую клюкву с медом.
Женщина вспыхнула, ей почему-то показалось, что старый князь кое-что вспомнил… А что, если он именно поэтому так радушно и приглашает ее?
— Простите, князь, мне еще нужно детей покормить, — пробормотала она и скрылась за дверью, чтобы не выдать смущения.
Скирвайлис внимательно посмотрел вслед удаляющейся женской фигуре. После вторых родов Мансте слегка располнела, но тело ее по-прежнему было стройным и гибким. Грудь стала крупнее, плечи более покатыми, округлились руки. Женщина легко двигалась в длинной юбке, казалось, она не ходит, а плавно катится по земле на колесиках. Старик тяжело вздохнул и склонился над миской с горохом.
После сытного обеда Скирвайлис отправился в опочивальню и прямо в одежде растянулся на постели. Обычно он был способен засыпать, едва прикоснувшись щекой к подушке, ему хватало получаса для того, чтобы проснуться посвежевшим и бодрым. На этот раз глаза не хотели закрываться, совсем как у перепуганного зайца. Он и сам не понимал, отчего у него так тревожно на душе. Уставившись неподвижным взглядом в потолок, старый князь думал и думал о своих воинах, которых он выслал к реке, к замку Рагайне. Конечно, князь Апмедис, владыка замка Гиргждуте, тоже свой человек, и все же душа у князя болела сейчас за Юдикиса, старшего сына, за его людей. Старик тревожился и оттого, что рать сына насчитывала всего около двухсот воинов, — а ну как доведется вступить в схватку, а у ордена при этом будут тысячи кнехтов?
У князя были основания для беспокойства: в день отъезда, вечером, на взмыленном коне сюда примчался вестовой от Юдикиса и сообщил, что командор замка Рагайне ведет за собой тысячу воинов. В ответ на требование сократить численность своих полков прусские военачальники лишь ухмыльнулись и сказали, что в жемайтских лесах появляться опасно, поэтому для каждого брата из ордена требуется усиленная охрана. Князь Юдикис, по словам гонца, не стал вступать в битву, однако не упускал крестоносцев из виду, пока те следовали лесом.
Печальные вести поступили от князя Апмедиса из Гиргждуте. Правда, отряд клайпедского командора был не столь многочисленным, да и переговоры с жемайтами крестоносцы вели довольно вежливо, но едва на землю опустились сумерки, как они напали на лагерь гиргждутского князя и уложили на месте многих воинов. Тяжелораненый князь Апмедис с небольшим отрядом скрылся на болотах близ Кретингале. Вряд ли он останется в живых.