Другой отряд крестоносцев-разбойников был застигнут врасплох в пойменных лугах реки Кражанте. Там расстались с жизнью трое сановных рыцарей, прибывших из Чехии, а с ними тридцать простых кнехтов.
Командор крепости Рагайне пришел в бешенство. Ему уже было не до проповедей. Собрав полки, он двинул их в сторону Расейняй. День и ночь повсюду полыхало зарево пожаров. Крестоносцы, чего доброго, достигли бы Арёгалы, но тут прошел слух, что великий князь Витаутас спалил крепость крестоносцев Ритерсвердер и заключил перемирие с королем Йогайлой. Скрипя от ярости зубами, Зигфрид Андерлау бросил братьям и рыцарям ордена:
— Не говорил я разве великому магистру, что все произойдет именно так?!
Полчища захватчиков пришли в волнение и стали пятиться назад. Отступление их совершалось по разоренным, опустошенным и выжженным местам, не хватало продовольствия. Отклониться же в сторону они не могли — отряды локистского князя шли за ними по пятам, не давая передышки ни днем ни ночью. Когда же к дружине Юдикиса присоединилось пополнение из Билоняй и Медвегалы, испытание для братьев ордена осложнилось не на шутку. Только откатившись за Неман и очутившись за новыми стенами отстроенного замка Рагайне, командор Виганд Бальденсгейм и рыцарь Зигфрид Андерлау облегченно перевели дух. Можно было без помех подсчитать, кому удалось остаться в живых и вернуться домой после неудачного крещения жемайтов.
Тем временем дружина князя Юдикиса трудилась в прилегающих к Неману непроходимых лесах: жемайты рубили высокоствольные ели, сваливали их на тропинках и дорогах, обрубали и заостряли ветки, которые потом торчали во все стороны, напоминая острые копья. Воины делали труднопроходимые завалы, чтобы остановить продвижение захватчиков.
Сам Юдикис, проведя немало ночей без сна, вконец измотался, оброс щетиной, на шее у него вскочил чирей, и ехать на коне он мог только шагом. Едва кончилась погоня, как все помчались по домам, в свите князя остались только челядинцы из Локисты да старик Вилигайла. Старого воина Юдикис встретил неподалеку от Стульгяй. Поначалу он не поверил своим глазам: тот размахивал палицей в самой гуще врагов. В пылу битвы старик позабыл об осторожности, о страхе. Не успев свалить с коня одного крестоносца, он тут же устремлялся к другому. «Смерти человек ищет», — подумал тогда Юдикис и с несколькими всадниками бросился на помощь смельчаку.
Сейчас, когда битвы и кошмар погони остались позади, а впереди их ждала Локиста, Юдикис, трясясь в седле, завел разговор с Вилигайлой.
— А знаешь, о чем я подумал, когда увидел тебя в том сражении под Стульгяй? — спросил он.
Старик неопределенно пожал плечами.
— Подумал, что ты там вместе с Гругисом. Я даже озираться стал, увидеть его надеялся.
— Один я был, — буркнул Вилигайла. — Гругис в Локисте сидит.
— Да, но как ты очутился там, как в битву ввязался?
Старик дернул поводья и придержал коня, потом глухо произнес:
— Я как про крестоносцев услышу, дома усидеть не могу… Кровь во мне вскипает. Видно, так оно и будет все время, покуда…
— Годы твои уже почтенные — пора дать роздых и твоей палице, никто тебя и словом не попрекнет, — будто желая ободрить старого воина, сказал Юдикис.
Вилигайла нахмурился, сурово сдвинув к переносице седые косматые брови. Он отвернулся и надолго замкнулся в себе.
— Нечего тебе, князь, меня почтенными моими годами убаюкивать! — очнувшись, сердито возразил старик. — Я еще посижу в седле и свой конец найду в битве. Тогда и люди меня добрым словом помянут, и боги не отвергнут. Нет ничего позорнее для мужчины, чем умереть в постели!
При последних словах четверо всадников из свиты весело расхохотались. Смех этот не был издевательским — все одобрительно восприняли жизненный выбор старого воина. Однако Вилигайле послышались в нем ехидные нотки. Ему вообще часто казалось, что его возраст является поводом для насмешек.