Узники только смеялись в ответ и продолжали петь. Они знали, что ключ от железной решетки находится у Мартина Нака. Кроме него, никто не мог войти в темницу. А начальник стражи обычно ложился спать рано и долгое время ничего не знал об этих вечерних песнях. Однажды, задержавшись во дворе, Мартин услышал, что где-то поют, и, прислушавшись повнимательнее, очень удивился. Пруссу, возомнившему себя немцем, показалось, что нечто похожее он слышал в далеком детстве. Правда, слова песни успели стереться в памяти, но мелодия будто снова вернула его назад, в полузабытую пору. Ожесточившееся с годами сердце крестоносца дрогнуло, и впервые он почувствовал горькую досаду из-за своей неудавшейся судьбы. Мартин торопливо направился в замок и заперся в одной из комнаток. Теперь песня не была слышна окно выходило в поле.
Мартин Нак долго вглядывался в затянутый дымкой горизонт, не в силах отогнать нахлынувшие воспоминания детства — и отчетливые, и туманные. Мать, отец, двое сестер… тропинка вдоль поля… палисадник… люди на лавочке… и песня, которая, казалось, волновалась-колыхалась вместе с ветками деревьев, вместе с колосьями ржи. Этому немолодому человеку стало вдруг невыносимо грустно, будто вспыхнула и погасла навсегда надежда вернуться когда-нибудь в те далекие дни. Мартин Нак с силой захлопнул окно, словно сердясь на себя за свою слабость. Былого не вернешь. Надо думать о том, что существует сегодня и что будет завтра. Он лег в постель, натянул до ушей одеяло и плотно зажмурил веки.
На следующий год в замок Бартенштейн прибыла еще одна партия жемайтских заложников, среди которых была и сестра Гругиса, Мингайле.
Появление новых людей в подземной темнице взволновало узников: пленники со слезами бросались друг другу в объятия. Расспросам не было конца — старожилов подземелья интересовала судьба родителей, родных, они близко к сердцу принимали любую весточку о родине. На прусской земле узники пробыли не более года, но им этот срок показался вечностью. Каждый жил только воспоминаниями о прошлом, ибо жизнь в узилище замка напоминала кошмарный сон.
Гругиса до глубины души потрясло известие о судьбе отца. Владыка Локисты остался совсем один, как дерево на северном ветру. Разгневавшись, Зигфрид Андерлау не пощадил и Мингайле — выслал ее вместе с новой партией заложников, а Скирвайлиса и Мансте с челядью и другими домашними выгнал из дома. В имении разместились воины ордена.
Столь же грустные вести поведали и пленные из других уголков Жемайтии. Людей обложили непосильными налогами, заставили делать тяжелую работу, многих лишили земли и выгнали с насиженных мест.
Крестоносцы строили близ реки Дубисы два замка. Люди должны были свозить туда отовсюду глину, камни и бревна. Усиленная охрана задерживала тех, кто решил податься в Литву. Словом, враг набросил Жемайтии петлю на шею, и чем дальше, тем туже затягивал ее.
Вечером, когда Мартин Нак запер двери подземелья, молодые заложники уселись на полу в круг, который стал за последнее время заметно шире, и попросили вновь прибывших рассказать что-нибудь еще.
И тут неожиданно вскочил Гругис и воскликнул:
— Не может быть, чтобы жемайты сдались и смирились с новыми порядками! Они должны взбунтоваться! Уж лучше смерть, чем рабство!
Сидящие, не произнося ни слова, уставились на княжича, будто ожидая, не предложит ли он что-нибудь путное.
— Да стоит им взбунтоваться, как крестоносцы нас перебьют. Ведь нас для того тут и держат, чтобы связать руки родителям, — спокойно возразил Рекутис, отпрыск вотчинника из Медининкай.
— Он прав, — поддержала Мингайле. — Жемайты сокрушаются, что их детей постигла такая участь. Притом не только те, чьи дети тут… Все…
— Выходит, мы сейчас для них препятствие?! — с жаром продолжал спор Гругис. Он волчком крутился в середине круга, поворачиваясь то к одним, то к другим. — Значит, из-за нас жемайты не решаются поднять руку на врага! А ведь ждать больше нельзя! Погибнет наш край!
— Что же нам делать? — всполошились девушки, которых заразило волнение юного князя.
— Разве мы страшимся смерти? — спросил Гругис. — Ведь наши деды и братья всегда были готовы сложить голову за родную землю!