— Только запомни: в нашем крае все знают, что корноухий — это беглец! — сказал Нак, сделав шаг к побледневшему юноше. — Тебя убьют в первом же селении.
Рекутису развязали руки, дали нож. Он оглядел лезвие и отклонился чуть-чуть от столба в сторону, чтобы ухо оказалось в натянутом положении. Сверкнул металл возле головы, и юноша как ужаленный отскочил от столба. Пошатавшись, он все-таки попытался бежать, но силы сразу же покинули его, и Рекутис тяжело осел на землю.
Стражники смотрели на лежащего на земле окровавленного пленника и весело хохотали.
Однако Рекутис быстро пришел в себя и вскочил на ноги. Зажав ладонью рану, он побежал, уже более уверенно, к воротам.
— Выпустите его! — рявкнул стражникам Мартин Нак.
Ворота со скрипом поднялись, и Рекутис исчез из виду.
Стоявшие на стенах замка охранники долго еще смотрели в ту сторону, куда убежал жемайтский заложник. По их лицам можно было догадаться, что Рекутис продолжал бежать на северо-восток — туда, где находилась его родина.
Разочарованные таким поворотом событий стражники недоуменно поглядывали на своего начальника. Они все еще надеялись, что он прикажет им вскочить на коней и пуститься вдогонку за беглецом. Однако тот велел только смыть со столба кровь, а сам, сунув руки в карманы и со скучающим видом поглядывая на небо, на красные стены замка, стал бесцельно бродить по площади. Найдя в связке нужный ключ, Нак тем же неторопливым шагом направился к темнице. Отперев сначала решетку, затем кованую дверь, он громко крикнул:
— Эй, Гругис, выходи!
В тот же миг в тесном коридорчике подвала появился юный князь, за которым следовала обеспокоенная Гирдиле.
— Зачем он тебе понадобился? — сердито набросилась она на крестоносца.
— Не твоя забота, жемайтская ведьма! Я хочу потолковать с ним наедине.
Нак выпустил Гругиса и, оттолкнув Гирдиле, запер дверь.
Отведя юношу в сторону, подальше от окошек подвала, он спросил:
— Ты все видел?
— Да, — ответил Гругис, все еще не понимая, зачем он понадобился начальнику стражи.
— Предупреди своих, чтобы больше не делали подобных глупостей. Из замка Бартенштейн еще не убегал ни один пленный, — пояснил Нак.
— А как же Рекутис? — спросил пленный.
— До Жемайтии ему не добраться.
— А если он все-таки доберется?
— Наши люди забьют камнями или затравят собаками человека без уха, — заверил юношу крестоносец.
— Я согласен отрезать себе ухо, только отпустите меня, — попросил Гругис.
Пухлая щека Мартина дрогнула в усмешке. Он задумчиво поглядел на молодого жемайта, скорее всего решая мысленно какую-то трудную задачу.
— Такую благосклонность я проявляю далеко не каждый день, — ответил он наконец и удивленно спросил: — Не понимаю, чего ради вы так рветесь на свою родину? Что там хорошего? Нужда да муки!
— Отпусти нас туда, где люди живут в нужде, и мы тебе в ножки бухнемся! — взмолился Гругис.
Мартин хотел сказать еще что-то, да передумал. На лицо его набежала тень. Пленник направился было в сторону темницы, но Мартин окликнул его:
— Что вы делаете по вечерам? — спросил он, будто вспомнив что-то важное.
— Беседуем, поем…
— А почему вчера вы пели такую грустную песню? Меня прямо мороз по коже продрал. Пойте что-нибудь веселое, иначе я найду способ заткнуть вам глотки!
— Да разве можно в неволе петь весело? — поразился Гругис.
— Только весело! — упорствовал Нак.
На этом их разговор закончился. Пленного снова заперли в подземелье, и крестоносец ушел.
Наутро Мартин Нак проснулся в холодном поту. Ему приснилось что-то страшное, но что именно, он не мог вспомнить. Долго лежал крестоносец, глядя в потолок, пока не припомнил: ему снились узники — раскрошив ногтями каменную стену, они сбежали все до единого. В мгновение ока Мартин вскочил с кровати и поспешно напялил штаны. Застегивая на ходу ремень с болтающимся на нем мечом, он прогрохотал по лестнице вниз. Единственным его желанием было скорее взглянуть, что творится в темнице. Может, не без причины жемайты вчера так жутко пели?
Велев двоим стражникам сопровождать его, Мартин Нак подошел наконец к заветной двери. Звякнул один запор, другой, скрипнули ржавые дверные петли…
Взорам троих крестоносцев открылась картина, при виде которой у них подкосились ноги. Заложники — кто с помощью веревки, кто — ремня, кто — лоскута разорванной одежды или иным способом — свели счеты с жизнью. Их тела лежали вдоль стен, посредине подвала, висели на оконных решетках. На мгновение Нак задержал взгляд на лице Гругиса. Какое красивое лицо! Правда, оно приобрело уже синеватый оттенок… Казалось, юноша продолжает спать. Рядом с ним эта безумная девчонка Гирдиле. Можно было даже подумать, что они задушились одной веревкой.