Как ни странно, полученный от аквилонского короля совет «не путаться под ногами» ничуть не задел одноглазого чародея. Хасти сам признавал, что, как только люди начинают рассуждать о политических хитросплетениях, он довольно быстро перестает понимать, что именно они имеют в виду. Все его прежние попытки вмешаться в человеческие распри редко заканчивались успехом. Потому магик сделал то, о чем его просили: выбрался из красно-зеленого шатра, окликнул наследника аквилонского престола, сидевшего поблизости на траве в обществе баронетты Монброн, и огляделся в поисках Йестига Уэльвы. Рабириец только что вернулся от ворот «Сломанного меча», раздраженно бросив:
— Уехали. Надеюсь, больше не вернутся. А чего нужно человеческому королю от меня?
— Похоже, отец пошел на поправку и у него опять какой-то сногсшибательный план, — со вздохом пояснил Коннахар. — Раз он начал всеми командовать, то покоя больше не ждите. Айлэ, спаси меня, если что, ладно? Скажи отцу, что ему вредно волноваться…
— Сам говори, — не очень-то вежливо посоветовала девица Монброн.
Замысел правителя Трона Льва пока выглядел чрезвычайно простым. От Йестига требовалось разослать по округе несколько групп своих подчиненных, состоящих из двух-трех стрелков. Лазутчикам вменялось в обязанность только одно — разыскать ближайший зингарский отряд и постараться доставить к Школе старшего над вояками. Желательно обойтись без засад, стрельбы из-за кустов и потерь как среди людей, так и среди рабирийцев. Начинать поиски нужно как можно скорее, лучше всего прямо сегодня, до наступления темноты. Если не повезет — повторим попытку завтра, но зингарцы в «Сломанном мече» необходимы позарез. Подумав, Йестиг сказал, что десяток его стрелков может отправиться и пошарить по окрестностям Синрета прямо хоть сейчас, но он не уверен, что при встрече с так необходимыми зингарцами удастся решить дело миром. Впрочем, он попытается…
Задача Конни оказалась проще и сложнее одновременно. Его отец желал составить письмо, причем заверенное каким-либо из символов королевской власти Аквилонии. Пергамент, чернила и перья без труда нашлись в доме Хасти, но с печатями дело обстояло труднее. Свое кольцо наследника престола с вензелем и малой короной принц безнадежно потерял — то ли еще в сумятице лагеря на Рунеле, то ли после, в Цитадели. Уезжая из Пограничья, Конан предусмотрительно захватил с собой малую походную печать, но оставил ее в Токлау, передав на хранение Пуантенцу — в конце концов, кто мог предположить, что во время краткой поездки через Забытые Холмы королю Аквилонии придется подписывать какие-либо важные документы?
— Может, ограничимся твоей или моей своеручной росписью? — предложил Конни, выполнявший должность писца. — Кому, собственно, ты собираешься отправлять послание?
— Хрен его знает, — честно ответствовал правитель Трона Льва. — Но думаю так: в Лесах околачивается целая зингарская армия, стало быть, кто-то должен ею командовать. Представления не имею, кого бы из своих вояк Чабела могла отрядить для такого дела, так что просто отпишем кому-нибудь, обладающему властью. Потребуем, причем настойчиво, дабы он срочно прибыл для переговоров. Не мы к ним, но они к нам — так оно будет правильнее… Хасти желчью изойдет, вопя, что его любимую школу превратили в коллегию по улаживанию запутанных дел Рабиров. В конце концов, раз Забытый Край пока еще официально не признан чьим-либо владением, я имею полное право здесь находиться и призывать к своему походному трону представителя соседнего государства… Сын, я ничего не перепутал?
— У тебя нет походного трона, — грустно хмыкнул Коннахар. — В остальном вроде все верно. Если только наше письмо не примут за чью-нибудь остроумную шутку.
— Я им посмеюсь, — пригрозил неведомо кому киммериец. — Пиши давай, да порезче, чтобы они сразу забегали и засуетились. Как — сам сообразишь, не маленький уже. Слышал бы ты, как вас расхваливала эта остроухая красотка… Я своим ушам не поверил. Решил, она кого другого имеет в виду, только не моего сумасбродного отпрыска и его дружков, только и ищущих очередное приключение на свои малолетние задницы.
— Правда? — оживился Конни, немедленно забыв про пергамент. — И что сказала госпожа Иллирет?
— Не твое дело, — отрезал король Аквилонии.
Послание было составлено, подписано и запечатано кляксой зеленого воска, но те, кому можно было бы поручить его доставку, появились у ворот Школы только поздним утром следующего дня. В полулиге от озера разъезд Йестига выскочил прямехонько на бивак зингарского отряда.
— Мы больше времени потратили на то, чтобы убедить их в своих мирных намерениях, чем на розыски, — жаловался Мийон, командовавший удачливым патрулем. Рабирийцы привезли с собой двоих — полусотника, молодого безусого дворянина, старавшегося скрыть свое удивление перед столь неожиданными поворотами возложенного на него поручения, и кряжистого мрачного десятника, коего, похоже, не удивило бы даже то обстоятельство, что в Забытых Лесах разводят на племя огнедышащих змеев. Впрочем, известие о том, что в этом странном месте, являющемся владением Хасти Одноглазого, пребывают аквилонский король и его наследник, сразило обоих наповал. Дворянин весьма уместно заявил, что отведенной ему власти недостаточно, чтобы принимать решения в столь важном случае, затрагивающем интересы двух могущественных держав. Единственное, что он может сделать — это взять врученный ему пакет и лично доставить таковой в расположение своего командования, сопроводив передачу подробным описанием личностей, встреченных им в… как вы это называете?.. да, в магической школе «Сломанный меч».
— И что дальше? — хозяин Школы объявился к самому отъезду зингарцев, позевывая и мотая мокрыми прядями темных с проседью волос. — Отвезут они это твое письмо, если не потеряют по дороге, и что потом?
— Потом к нам… то есть к тебе пожалуют гости, — уверенно заявил Конан. Глянул на давнего приятеля, хмыкнул своей догадке и самым невинным тоном осведомился: — Слушай, куда это альбийская рыжулька запропастилась? День на дворе, а ее все нет и нет… Что, бедная девочка так умаялась ночью? Никак ты решил отыграться на ней за все восемь тысяч лет? Такое, знаешь ли, не всякая женщина выдержит…
Ответа на язвительный и в общем-то соответствовавший истине намек не последовало — Хасти только сердито взблеснул единственным глазом.
20 день Второй летней луны
1313 года по основанию Аквилонии.
Званых гостей ждали долго — неспешно миновал долгий летний день с его незаметно подкрадывающимися сумерками, прошла ночь, в течение которой караульные на воротах не заметили поблизости от Школы ни единой живой души, наступило следующее утро, и по-прежнему ничего не изменилось. Коннахар уже начал думать, что зингарский посланник по досадной случайности угодил под шальную гульскую стрелу или, что вернее всего, ему просто-напросто не поверили. Конечно, как можно доверять посланию, составленному на каком-то мятом листе якобы от лица Его аквилонского величества и подкрепленному только словами вояки средненьких чинов? Правда, с зингарцами в качестве проводника отправился один из лесных стрелков, но Коннахар на его месте не стал бы соваться в зингарский лагерь. Зингарцы нынче озлоблены потерями, гуля повесят прежде, чем он успеет вымолвить слово в свою защиту…
По всему выходило, что мирное сидение в Синрете скоро благополучно закончится. Интересно, на что уповает отец? Только лишь на то, что Кордава побоится ссоры с Троном Льва? Слабая надежда и спорная позиция, грозящая войной между дружественными доселе державами… Законных, освященных временем и традициями прав на владение Рабирами нет ни у кого: ни у Аквилонии, ни у Зингары, ни у Аргоса. Единственное преимущество Золотой Башни только в быстроте действий да еще в том договоре, что когда-то бездумно и легкомысленно заключил потомок князя Драго. Договор же этот, как уже не раз говорилось, имеет чисто символическое значение — лет пятнадцать назад Рейе, не глядя, подписал бы любую грамоту и любое соглашение, только бы угодить Зингарке.