— Или так, — ленивый взмах рукой — и свет из зеленого стал нежно розовым. Пришла Ронина очередь прыснуть в кулачок — пепельные волосы собеседника обратились в заправский парик отчаянно молодящейся столичной проститутки, — а вообще…
Она пощёлкала пальцами, и цвет стал меняться, наполняя комнату неровными пятнами, от чего она сразу стала казаться меньше и уютнее — жёлтый, бордовый, бирюза, опал…
— Хватит, — попросил он, поняв, что от непрекращающегося мелькания пятен у него начинает рябить в глазах.
— А вот и нет, — лэсса жизнерадостно вскочила, сделав сложный пассаж левой кистью, и комната наполнилась музыкой — ритмичной и быстрой, — устроим танцы!
«И угораздило меня заглянуть именно тогда, когда наставник отправил её практиковаться в бытовой магии, — сокрушался Лейральд, глядя на пляску обезумевшего гоблина в исполнении молодой магички, — такой редкий случай, когда она при деле!». На самом деле, он зашёл сюда случайно, привлеченный неровными вспышками света из-под двери — и незаметно для себя оказался втянут в проверку практических навыков по ликвидации сквозняков и созданию освящения. Вот уж доосвещались — видел бы кто из магистров, на что пускает их науку своевольная ученица…
65
Непроизвольно он поймал себя на мысли, что притопывает в такт сумасшедшей музыке, а мельтешение цветных кругов перед глазами поддерживает этот сумасшедший ритм. А безумнее всех — создательница этого импровизированного шедевра, которой весело, дери её крылатый ящер, весело! В каждом движении, в каждом повороте головы — ощущение собственной силы: смотри, какая я красивая, лёгкая, живая. И до неё можно дотронуться, прямо сейчас, прямо здесь; пальцами проследить все сотканные движением и светом изгибы, убеждаясь в их реальности…
— Тебе не нравится музыка, — она шутливо опирается на его локоть, доверительно, даже как-то панибратски заглядывая в глаза; и пока он молчит, подбирая подходящий ответ, развивает мысль, как всегда, в своём ключе, — обычно мужчинам нравится немного вольности.
— А у тебя их было много, — прежде чем успел прикусить язык, полу утвердительно проговорил Ральд, и сам удивился проскочившей философской брезгливости «о времена, о нравы! Сколько ей лет? Ведь даже и не двадцать, а ведёт она себя так, что только ленивый усомнится в её навыках и способностях».
— Сказать тебе честно? — она улыбнулась, и это была улыбка лукавой кошки, до поры запрятавшей в мягкий мех коготки. Он снова промолчал, давая ей время придумать «достойную» цифру, а себе — подготовиться к этому сообщению, — ну ладно, скажу. По двум причинам: первая — тебе, как мне кажется, всё равно. И вторая — при всём желании, ты вряд ли разболтаешь это кому-нибудь из моих пустоголовых подружек… один.
Ральд хотел было переспросить, откуда у такой оторвы подружки, да ещё пустоголовые — за всё время пребывания в замке он не заметил чтобы Рона посещала какие-нибудь женские посиделки. Но тут он обратил внимание, что лэсса замерла, глядя на него огромными, слегка обиженными глазами, очевидно ожидая какой-то реакции. И что он должен сказать?
Скрип открывающейся двери разрушил шизофреническое очарование. Свет мигнул и почти потух, став скучным и бежевым, едва очертив силуэты мебели.
— Наверное, сквозняк, — отвлекшись от мыслей о жизненном опыте, пожала плечами девушка, и с сожалением махнула рукой, убирая музыку.
— Я должен идти, — уже привычным, высоким и холодным голосом проговорил Лейральд.
Рона пожала плечами, убирая светильник. Хватит с неё на сегодня этой нудной бытовой практики! Лучше сходить к дяде да полистать у него в кабинете какую-нибудь книжку, пока он работает…
66
Она неторопливо шагала по коридору, а где-то исподволь зарождалась тревога. Она что-то забыла сделать? Или, может, сказала что-то не то — и теперь это ощущение скребёт по душе, как ашерра когтями? Сворачивается холодным комком за рёбрами…
— Я попросил бы тебя не торопиться, — прошелестело впереди, и лэсса потеряла дар речи, увидев обладателя этого тихого, равнодушного и безжизненного голоса. Из полумрака коридора шагнул ей навстречу командир Бессмертного полка, известный на всю страну некромант, которого даже вечно бравирующий Верн, кажется, слегка опасался — её почтил вниманием барон Ангерн собственной персоной.
Первым побуждением было удрать и спрятаться. Но липкий холод, источаемый бледными глазами мага, приковал её к месту прочнее заклятья.
— Пойдём, — так же равнодушно продолжал старик. И Рона сама не заметила, как положила чуть не трясущуюся от страха ладонь на сгиб его локтя, задрапированный мышасто-серым бархатом — и даже сквозь него удивительно холодный. «Чтоб я ещё раз так шутила, — про себя, отстраненно выругалась Рона, вспоминая своё опрометчивое обещание прогуляться с бароном под ручку, — ведь всё равно никто не видит».
Они зашли в библиотеку, вернее, в небольшую читальню, прилегающую к ней. По вечерам здесь горел камин, но сейчас свет струился только из окна. Рона с тоской покосилась во внутренний двор: не сверкнут ли где ободряющим зелёным огнём глаза сторожевой кошки? Но пока она упражнялась в магии, на небе сгустились тучи и звери попрятались в ожидании грозы.
А в душноватой, пропахшей деревом и книгами комнатке надвигающаяся буря ощущалась настолько отчётливо, будто целое грозовое облако запихнули туда для устрашения одной маленькой лэссы. Ей даже показалось, что воздух предостерегающе потрескивает.
— Садись, — прошелестел барон. Рона взглянула ему в лицо из-под полу опущенных ресниц. Бледная, пергаментная кожа собралась жесткими складками возле бесцветных губ, впалые щёки добросовестно обрисовывали череп. Обаяния, пожалуй, добавляли идеально-ровные, густые и гладкие брови, но из-под них колючей пустотой сверкали такие пронзительно-бесцветные глаза, что лэсса поёжилась и поспешила уставиться в пол.
— Спасибо, я постою.
67
— Как хочешь, — равнодушно прошипел барон и опустился на тяжелый старинный стул, — нам предстоит с тобой один разговор.
— Меня… ждёт дядя, — неуверенно проговорила Рона.
— Врать нехорошо, — доверительно проскрипело в ответ. Затем некромант выдержал паузу, входе которой внимательно просветил взглядом сжавшуюся лэссу.
«Всё-таки, наверное, глаза его были карими… лет эдак тыщу назад» — совершенно некстати подумала она, но тут барон продолжил:
— А ещё нехорошо… совать свой тонкий маленький носик в те дела, которые тебя не касаются, — Рона даже несколько расслабилась от привычного начала нотации, однако продолжение заставило её подавиться вдохом, — и искушать моих верных воинов тоже совсем ни к чему.
— Я не..! — начала было Рона, и замолчала, повинуясь короткому жесту некромантской ладони.
— Когда-то… ну, впрочем, тебе ничего не скажет дата — ты слишком молода, чтобы представить себе это время — как все неживые, даже (хе-хе-кхе)… даже я, был обычным магом. В те годы я был женат на прекрасной лэссе, имя которой тебе тоже совершенно ни к чему. Она родила мне сына. Шли годы, мой мальчик вырос, стал воином, магом… затем он, как я, посвятил себя Смерти. Потом и его сын, и его… но ни один из них не смог стать мне достойным приемником. Они рождались, взрослели, умирали, воскресали, а потом оставляли этот путь, так и не поняв величия открывшейся им за порогом власти. И каждый раз я надеялся, что уж этот потомок окажется достойным принять великий дар бессмертья, сможет стать равным мне — и тогда я, наконец, уйду на покой… а ветвь потихоньку вырождалась. Тебе никогда не представить себе, каково это — видеть угасание собственного рода в веках. Так продолжалось до тех пор, пока однажды у моего далёкого правнука не родился сын, лишенный магической силы.