Рона улыбнулась, и принялась сражаться с застёжками его лёгкого доспеха. Ральд испытал сильнейшее желание сорвать куртку к рогатому демону о трёх хвостах, но всё-таки сдержался, накрыв её тонкие пальцы своей рукой, и торопливо расстегивая пряжки.
Куртки полетели на пол, за ними последовали сорочки… лэсса тихо ахнула:
71
молодое красивое тело лэрда перечеркивали полосы шрамов — глубокие и не слишком, едва заметные и такие, будто их прижигали железом.
— Закрой глаза, — тихо попросил Ральд, проклиная собственную опрометчивость: это ж надо было, так напугать девушку, — не смотри.
— Бедный, — не слушая его, сказала Рона, и прохладные пальцы пробежали по давно зажившему глубокому рубцу, — тебе было очень больно…
— Не настолько, раз всё ещё жив, — попытался пошутить он, прежде чем подхватить её на руки и бережно перенести на кровать. Она была непривычно-покорной, ласковой, расслабленной, даже нежной. Ей это удивительно шло.
Ральд гладил её хрупкие плечи, проводил рукой по животу, ощущая мягкое, податливое тепло. Он целовал её шею и ключицы, его светлые волосы рассыпались, щекоча её грудь. Она улыбалась, бесстрашно водя ладошками по суровым шрамам, не обращая на них внимания, отыскивая чувствительные участки кожи.
Ему хотелось обнять её, и никогда не выпускать, заслонить собой от невзгод этого мира; пусть они все останутся на его шкуре — её это уже вряд ли испортит. А она… она должна остаться такой — трепетной, наивной и открытой. И будет любить его так же, как любит сейчас — бескомпромиссно и бездумно.
Рона грелась в его ласках, как маленький котёнок в солнечных лучах, и это было прекрасно, но они оба хотели большего. Она мягко толкнула Ральда в грудь, заставляя перекатиться на спину, и беззастенчиво потянулась рукой к его кожаным штанам, даже сквозь плотную ткань отчётливо ощутив его возбуждение.
Ральд вспомнил одну из первых их встреч и тот бред, что они несли — и еле сдержался, чтобы не засмеяться. Нет, она бы не обиделась. Но причиной веселья пришлось бы делиться, а ему было не до того — тем более, когда её пальцы распутали ремень и прикоснулись к телу.
— Да…, - он накрыл её ладонь своей, нажимая сильнее, показывая ритм, в то же время другой рукой лаская её шею, путаясь пальцами в коротких рыжих волосах.
Он понял, что пропал — когда заставил её, улыбающуюся немного застенчиво, подняться на ноги, а сам встал перед ней на колени; когда снимал с неё узкие бархатные бриджи, которые, несомненно, шли ей куда больше накрахмаленных юбок, и целовал каждый открывающийся участок нежной кожи. Когда он чувствовал сладкую дрожь её желания, слышал сбившееся дыхание, а собственное сердце грохотало в ушах, как пушечная канонада.
Она прижималась крепче, плотнее, ближе — и у него кружилась голова от ощущения её упругой груди прижимающейся к его жесткому телу.
72
Сладкая судорога, прокатившаяся волной по их телам, была опустошающей. Лейральд некоторое время лежал и пытался вспомнить, кто он такой, почему ему так хорошо, и как он этого добился.
Осознание реальности возвращалось медленно, пытаясь напугать его гневом бессмертного барона, необходимостью уезжать, умирать в бою и воскресать немертвым. Сказать по чести, ему совсем не было страшно. Он протянул руку и убрал со лба девушки тёмную прядь. Огромные серые глаза под полу прикрытыми бронзовыми ресницами источали откровенное обожание.
— Спасибо, — прошептал Ральд, дотянулся, и поцеловал её в висок, где постепенно успокаивалась жилка. Она повернулась к нему, подобрав колено к животу, опустила трогательную ладошку ему на плечо, и всё никак не отводила взгляда, словно старалась запомнить…
«А вот демона рогатого, — зло и решительно подумал Ральд, — не ждите, твари, я не сдохну. Если есть такая женщина, которая будет меня ждать!» А вслух вместо этого сказал:
— Хочешь вина? Или кофе?
— Вина, — отозвалась лэсса, перекатываясь на спину и подгребая под себя подушку, — вон там, в ящике должна быть бутылка…
Ральд нашёл на полках пару бокалов и разлил вино. К его удивлению, оно не было сладким — достаточно крепкое и терпкое — даже вино у неё оказалось такое, как он любил… и при этом девочка до сих пор сомневалась, как к нему обращаться.
Рона задумчиво поводила указательным пальцем по краю бокала от чего тот немедленно «запотел» — видимо вино в нём в срочном порядке остыло.
— За тебя, — Ральд поднял бокал и улыбнулся. Роне очень понравилась его улыбка — не желчная усмешка, а немного неловкая, очень открытая и беззаботная.
— За вас!
— За тебя, — повторил он.
73
В большом зале даже воздух, казалось, сгустился и потемнел, не смотря на ранний утренний час. За окнами заливались жизнерадостные птицы, здесь же, не смотря на раскрытые занавески, пространство звенело от напряжения и злобы.
— Вы не можете этого сделать, — побледневшими до синевы губами выплюнул Эйлас. Ему было плохо — ещё как плохо, и все это видели, но лэрд советник упрямо сдавил подлокотник кресла, не желая сдаваться, — вы не можете… это бесчеловечно! — ах, как кстати было бы сейчас принять сердечные капли, которые так настойчиво прописывал ему доктор, и которые лэрд дай боги чтобы пару раз вспомнил принять…
Граф Эргасский, советник по безопасности Короны, молчал, неловко потупившись. Зато оживился советник по международной политике, герцог Ельзер — шустрые маленькие глазки зло блеснули:
— А что, Эйлас, это правда, что ты вознамерился воспитать из этой рыжей выродочной преемницу на пост советника?..
— Не твоё собачье дело, — чувствуя, как левое предплечье всё сильнее жуёт тянущая боль, рявкнул советник, — и плевал я на эту грязную бумажку! А если кто-нибудь из вас ещё раз так отзовётся о Роне…
— Это на указы своего апатичного Губернатора ты плевал, — совершенно непочтительно перебил герцог, — небось, сам же дурманящее зелье мешаешь ему в табак. А это, — тёмные узловатые пальцы потрясли за край крупный светло-бежевый листок с гербом и лентой, — Королевский указ, и только попробуй ослушаться — сразу вспомнишь, где твоё место!
— В самом деле, Эйлас, — поспешил открыть рот граф Эргасский, видя, что безутешный советник сейчас отяготит свою учесть непосредственным оскорблением Короля, — никто ведь не отнимает у тебя племянницу. Девочку не будут заставлять.
— Конечно нет, — горько покачал головой Эйлас, и тихо-тихо, чтобы никто не слышал, добавил, — разве её заставишь…
Он воспаленным, больным взглядом обвёл собравшихся. Ему было душно, кровь стучала в висках, а кисть на левой руке онемела и ничего не чувствовала.
— Пойдите вон. Меня все слышали?! Вон!!! Обойдётесь как-нибудь без сцен публичной казни…
Герцог ещё хотел что-то сказать, но его очень вежливо и деликатно затёрли плечами граф Эргасский и барон Алхасси. Остальные возражать не посмели, так что никто не видел, как лэрд советник дрожащей рукой рыщет по карманам в поисках заветного пузырька с сердечными каплями, и на лице его застыла гримаса боли и отчаянья.
74
Её разбудил стуком в дверь паж и изобразив на мордочке выражение крайней важности и значимости, пригласил в большой зал по просьбе советника Эйласа. Рона едва дождалась, пока он повернётся и уйдёт, чтоб захлопнуть за ним дверь и покатиться со смеху — в таком затрапезном виде она встретила посланца.