– Ты любил Катю? – спросил как-то у Германа Сергей.
Катя к тому времени уже погибла. Герман смерть подруги очень тяжело переживал. Надолго тогда замкнулся, ожесточился, и если бы не постоянная необходимость заниматься детьми – трудно сказать, что с ним стало бы. В ответ он неопределенно пожал плечами.
– Клеиться пытался, в самом начале, она отшила. У нее ведь жених был, помните? До того, как все случилось. Ну, я больше и не лез. Ничего у нас с ней не было.
Времени вам не хватило, вот что, – думал Сергей. Ни на то, чтобы испытать настоящее чувство, ни на то, чтобы проникнуться им. В этом свихнувшемся мире катастрофически не хватает времени. Никому и ни на что…
«Слава богу, – записал он в дневнике, – что пока мы – взрослые, образованные люди, терзались безысходностью, пытаясь передать свои знания трем несчастным детишкам, Герман и Катя не сидели сложа руки.
Они, не задаваясь никакой целью и не обладая никакими знаниями, просто помогали выжить случайно подвернувшимся малышам. А в результате воспитали настоящую силу – которая, в отличие от наших подопечных, умеет управляться с новым миром. Сложенные вместе, знания наших ребят с навыками и сноровкой адаптов, смогут их спасти. Спасти их будущее – единственное, ради чего нам всем, уцелевшим, стоит и дальше цепляться за эту жизнь».
Глава 3
Бункер – Ногинск (33 км)
Кирилл ехал в телеге. Рэд и остальные шестеро шли пешком.
Начало путешествия сложно было назвать комфортным – обычно обоз перевозил товары, и место для единственного пассажира в нем расчистили с явной неохотой. Не говоря уж о том, чтобы озаботиться удобством размещения: телегу трясло и подбрасывало на каждой рытвине, Кирилл дважды успел прикусить язык.
Прибор ночного видения, которым его снабдили в Бункере, комфорта также не добавлял. Когда, готовясь к походу, Кирилл только начинал осваивать прибор, это веселило – забавно было рассматривать ставший черно-зеленым мир. А сейчас он не расставался с девайсом с того момента, как выбрался на поверхность, и тот успел изрядно надоесть. Несколько раз пробовал снять ПНВ – помнил, что на бункерном полигоне и без освещения ориентировался неплохо – но быстро сообразил, что здесь, в отличие от полигона, отнюдь не открытое пространство. Дорогу с двух сторон обступили деревья, кроны едва не смыкались над головой. Кирилл подумал, что без сопровождения адаптов тут было бы жутковато. Попытался поделиться ощущениями с девушкой, которая шла впереди, ведя на поводу лошадей. Девушка не ответила и даже бровью не повела, как будто он со стенкой разговаривал.
Звали молчунью Олесей – услышав это красивое имя, Кирилл поперхнулся: до сего момента был уверен, что разговаривает с парнем, – а лошадей Дюной и Звездочкой. И это было все, что он сумел выведать у спутницы. Голос девушки оказался еще более сиплым, чем у Рэда, и – возможно, поэтому – общительностью она не отличалась. Впрочем, идущие впереди другие адапты тоже не разговаривали. Кирилл не слышал ничего, кроме странных звуков леса и тихого поскрипывания телеги. Когда его принялись трясти за рукав, понял, что ухитрился задремать.
– На, – сказала Олеся. – Обед. – И сунула в руки миску с ложкой.
Прибор ночного видения, пока хозяин спал, болезненно впечатался в скулы. Кирилл, поморщившись, ослабил крепление.
– Где мы находимся?
– Железку перешли, – непонятно буркнула Олеся. – Держи посуду.
Кирилл взял в руки «посуду» – металлическую миску, – и адаптка прицельно, не разлив ни капли, плеснула туда что-то из фляги с широким горлышком.
«Что-то» оказалось горячим – мгновенно нагревшаяся миска обожгла руки. Кирилл вскрикнул и выронил коварную посудину.
– Ты чего орешь?
– Горячо…
– Так поставить надо было! Поднимай давай. У нищих прислуги нету.
Кирилл поспешно перекинул ноги через борт телеги.
Неловко спрыгнул на землю, ухитрившись наступить прямо в миску. Поскользнулся и упал, а через секунду ослеп – ПНВ соскочил с головы и улетел неведомо куда. Звук, который раздался сразу после этого, ему страшно не понравился.
– Вот же кляча, – недоуменно прокомментировала Олеся. – На. – И, присев на корточки, извлекла из-под телеги потерю.
– Спасибо. – Кирилл надел прибор. – Ой…
Мерзкий звук не почудился. Линз в окулярах больше не было.
– Выпал птенчик из гнезда, – радостно объявил чей-то незнакомый, внезапно оказавшийся рядом, голос, – все, теперь ему – п… зда!
Должно быть, последнее слово означало что-то смешное. Вокруг сдержанно захихикали.
Когда спутники успели окружить Кирилла – бог их знает. Не сказать, чтобы темнота вокруг была совсем кромешной, очертания фигур Кирилл различал, но вот передвигаться адапты умели совершенно бесшумно. Приблизились неслышно, словно призраки. Да и ориентировались ночью, в отличие от бункерного сверстника, превосходно – адаптированному зрению не нужны были никакие устройства.