Должно быть, последнее слово означало что-то смешное. Вокруг сдержанно захихикали.
Когда спутники успели окружить Кирилла — бог их знает. Не сказать, чтобы темнота вокруг была кромешной, очертания фигур путешественник различал, но вот передвигаться адапты умели совершенно бесшумно. Приблизились неслышно, словно призраки. Да и ориентировались они ночью, в отличие от бункерного сверстника, превосходно — адаптированному зрению не нужны были никакие устройства.
— Цыц, — это раздался голос Рэда. — Что стряслось?
— У меня разбился прибор ночного видения, — признался Кирилл.
Наступила тишина.
— Зашибись. И что теперь? Запасной есть?
— К сожалению, нет.
Из темноты присвистнули.
— Все, что ли — приплыли? Назад шагаем? — предположил тот же насмешливый голос. — План по спасению мира обломался в пункте «ноль»?
— Цыц, — не меняя тона, повторил Рэд. — А без очков ты совсем ни хрена не видишь?
— Вижу, но очень плохо. Увы.
Адапт вздохнул.
— Красавец! Где ж вас, блин, берут-то, таких косоруких? — Кирилл еще при первой встрече понял, что командир адаптов к нему не расположен. Мягко говоря. — Вставай, чего разлегся!
Сильные руки ухватили Кирилла за плечи и поставили на ноги. Они с Рэдом были почти одного роста — хотя в целом габариты отличались на порядок — и оказались лицом к лицу.
На небольшом расстоянии разглядеть лицо адапта было можно. Но выражение на этом лице отражалось такое, что лучше бы «косорукий» пассажир его не разглядывал.
— Ты че бормочешь? — раздалось над ухом примерно через час.
После короткого обеда — за пятнадцать минут все, кроме Кирилла, съели густую, странного вида похлебку, сжевали хлеб и выпили чай — ездока подсадили назад в телегу, и тем же порядком двинулись дальше.
Поесть Кирилл толком не успел, варево оказалось слишком горячим. Он кое-как проглотил хлеб, а в руке держал кружку с чаем — тоже горячим, но на сей раз догадался обернуть ладонь рукавом. Предосторожность, впрочем, не спасла — лошади тронулись, и жидкость расплескалась.
Хотелось пить, мокрый рукав неприятно холодил руку, и было обидно, что остался без обеда. Но Кирилл твердо решил держаться. Чтобы отвлечься, принялся шепотом читать стихи — любовь к простым четким рифмам перенял у Сергея Евгеньевича.
Вопрос «Че бормочешь?» ему задал Рэд.
— Стихи, — удивился Кирилл.
— Вот же мозговед! Тебе что, даже в поход уроки задали?
Кирилл улыбнулся. Слово «уроки» позабавило.
— Уроков мне давно не задают. Если хочешь знать, Сергей Евгеньевич с Любовью Ленидовной считают, что меня и учить-то дальше нечему. Просто нравятся стихи, вот и читаю.
Неизвестный Кириллу парень, идущий с другой стороны телеги, присвистнул.
— Ух, свезло тебе, Сталкер! Такого умника везешь. Ты от него далеко-то не отходи! Глядишь, тоже ума наберешься, окуляры выдадут.
Предположение было встречено насмешливым фырканьем. Кирилл почувствовал, что краснеет.
— Выдадут сейчас тебе, — пообещал парню Рэд.
Но Кирилл отчего-то подумал, что сделал это вовсе не из желания заступиться.
Когда глаза начали, наконец, ясно различать контуры телеги, Рэдрик сунул Кириллу в руки странное полотнище.
— На, завернись. А то сгоришь.
Полотнище красиво посверкивало в темноте.
— Но ведь еще даже не рассвет… — Кирилл расстроился. Только-только собрался вокруг оглядеться.
— Рассветет — поздно будет. Заворачивайся! Да смотри мне, как следует, а то сам заверну.
— А вы?
— Нам такое солнце не страшно.
После того, как телега остановилась, Кириллу голосом Рэда было велено «не рыпаться». Беспомощный груз взвалили, судя по всему, на плечо, куда-то отнесли и сбросили на твердое — путешественник болезненно охнул.
— Можешь разматываться, — разрешил командир. — Рюкзак — у входа. Фонарь-то хоть есть?
— Конечно, — обиделся Кирилл, — я хорошо экипирован.
Рэдрик на это саркастически хмыкнул и больше ничего не сказал.
Кирилл неуклюже выбрался из кокона. Нащупал в рюкзаке фонарь и спички. Поджег фитиль и сначала даже зажмурился — таким ярким показался свет.