Диллон ослабил хватку на ее плечах. Заглядывая сверху вниз в ее глаза, он мог прочитать там робость неведения. И настоящий страх. И что-то еще. Вызов. Хотя девушка и боялась его, она не собиралась сдаваться. Он вдруг понял, что бессознательно откликается на эту ее внутреннюю силу. Несмотря на свою юность и целомудрие, перед ним стоит женщина, которая станет достойной подругой любому мужчине. Он ощущал, что чувственность почти переполняет ее. Чувственность, о которой сама она, кажется, даже и не догадывается.
Здравый смысл приказывал ему отпустить ее и уйти прочь, оставив в полном одиночестве, в каковом она пребывала до его прихода. Но тут он увидел, как англичанка вызывающе вздернула подбородок, намереваясь дать ему отпор. Взгляд его вернулся к ее губам. Еще одно движение – и он сможет ощутить вкус этих губ.
Он заколебался, на мгновение, задумавшись о том, сможет ли укротить свое желание. Затем, выругавшись сквозь зубы, он склонился к ней. Этот высокомерно вздернутый подбородок, этот надменный рот – все было слишком сильным искушением.
Губы его сомкнулись на ее губах, заставив все ее существо затрепетать от неожиданности. Мгновение назад она дрожала от свежего ночного воздуха, а сейчас почувствовала себя объятой языками пламени.
Он намеревался наказать ее поцелуем жестоким, причиняющим боль. Но едва только его губы нашли ее рот, он забыл о своем намерении.
Господь Всемогущий. Ее губы были теплыми, и мягкими, и… дрожащими. Он сразу понял, что это ее первый поцелуй, для начала, пожалуй, слишком знойный.
Диллон поднял голову и отступил на шаг назад.
– Миледи, – промолвил он недовольным тоном, сам, поражаясь, как трудно ему заговорить.
Она открыла глаза, удивленно глядя на него снизу вверх.
– Как же так вышло, что вас еще никогда не целовал мужчина?
Она поморгала, чувствуя себя униженной оттого, что он посмел задать ей подобный вопрос.
– Вы не мужчина. Вы дикарь и… Его губы дрогнули в улыбке.
– А вы еще прелестнее, когда сердитесь. – Он снова привлек ее к себе и припал к ее губам. От нее исходил аромат роз и еще чего-то неуловимого, что смутно помнилось ему с детства и вызвало в нем прилив нежности к девушке, удививший его самого. Несмотря на еще не остывший гнев, поцелуй его стал мягче, когда его губы опять заскользили по ее губам с нежной настойчивостью.
Леонора приготовилась к самому худшему. Глаза ее были крепко зажмурены, а руки сжались в кулачки, которые она держала на уровне груди – барьером между собой и насильником.
Она бы выдержала нападение – это бы только подогрело ее ненависть к этому негодяю. Но девушка оказалась совершенно беззащитной перед его внезапной нежностью.
Леонора частенько раздумывала: что испытываешь, когда тебя целует мужчина? Не какой-нибудь из разряженных придворных павлинов, что норовили облапить ее, а настоящий, сильный, отважный мужчина, который заставит ее кровь воспламениться, а колени задрожать? Будут ли ее глаза открыты или закрыты? Не столкнутся ли они носами? Сможет ли она дышать, или ей придется сдерживать дыхание, пока она совсем не задохнется?
Сейчас ей уже не надо обо всем этом раздумывать. Губы его были такими ласковыми, и он покрывал ее лицо легкими, словно пух, поцелуями. Жар растекался по ее телу от мужских рук, удерживавших ее за плечи, от губ, не отрывавшихся от ее рта, и устремлялся прямо в кровь, которая пульсировала по жилкам, словно жидкий огонь.
Она вдыхала его мускусный аромат. Вдруг он слегка повернул голову – теперь их лица оказались в таком положении, что не соприкасались носами. Она была и удивлена и довольна, поняв, как точно контуры его угловатого и твердого тела подходят к плавным и мягким очертаниям ее фигуры.
Против воли кулаки девушки разжались, а пальцы зарылись в его плащ. Легкий вздох невольно сорвался с ее губ, и она отдалась чувственному наслаждению минуты.
Его губы были теплыми, твердыми и умелыми, он явно был не новичком в столь сладком времяпрепровождении.
Она же не знала, как защититься от новых ощущений, пронзавших ее. Ощущений столь неведомых, столь пугающих, что она задрожала перед их натиском.