Леонора почувствовала, что ее захлестывает стыд. Она-то съела все, чем ее угостили, не подумав, что отнимает кусок у детишек. Возможно, теперь этим беднякам придется голодать до завтра – и все потому, что они были добры к ней.
– Благодарю вас за еду и кров, – сказал Диллон, обращаясь к арендатору и его жене. – И особенно – за целительное снадобье. Оно мне очень помогло.
Женщина застенчиво улыбнулась ему, затем отвела глаза.
Сунув руку в карман, Диллон вытащил несколько золотых монет и протянул их мужчине.
– Не нужно мне твое золото, – запротестовал хозяин.
– Возьми ради своих ребятишек.
Мальчики уставились на незнакомца округлившимися глазами, а их мать бросила на мужа умоляющий взгляд, но, очевидно, гордость не позволила ему принять плату.
– Нет. Я сделал бы это для любого из своих друзей.
– Тогда, – ответил Диллон, – если ты не хочешь брать мое золото, прими мою руку.
Мужчины пожали друг другу руки в знак дружбы. Краешком глаза Диллон заметил, как Леонора сняла с шеи золотую цепь, на которой покачивался аметист размером с куриное яйцо. На мгновение бесценное украшение сверкнуло, освещенное пламенем очага. Когда девушка решила, что никто на нее не смотрит, она протянула руку к младенцу, спящему в колыбельке.
Заметив, что на нее тут же вопросительно глянула молодая женщина, она промолвила:
– Какой чудесный ребенок, Антея. Это девочка?
Женщина кивнула, довольная, что англичанка заметила малышку.
Когда рука Леоноры выскользнула из колыбельки, в ней уже ничего не было. И золотая цепочка, и драгоценная подвеска были надежно спрятаны в домотканых лоскутах, заменявших пеленки.
– Нам пора, – окликнул ее Диллон.
Леонора вышла из хижины следом за ним. Арендатор поспешил в лес и вернулся, ведя в поводу их лошадь.
– Я накормил ее и вычистил, – сказал крестьянин. – И прятал там, где ее не найти ни одному английскому воину.
– Еще раз благодарю тебя, Броди из Морейшира.
– Счастливо доехать, – ответил арендатор. Диллон вскочил в седло, затем поднял Леонору и усадил ее перед собой.
Когда они отъехали от хижины, он сказал:
– Я видел, что вы сделали, миледи. Это добрый и благородный поступок.
– Я просто вернула им долг. Я знаю, что они никогда бы не приняли подобный подарок. Особенно от англичанки. – Она постаралась говорить безразлично, но Диллон ясно понял значение ее слов, так как ей не удалось скрыть волнение в голосе, когда она добавила: – Для меня это лишь одна из многих красивых безделушек, подаренных мне отцом. А для бедных крестьян это настоящий клад: продав его, они смогут обеспечить себя едой и кровом на многие годы.
Диллон замолчал и повернул лошадь к холмам, за которыми был его дом. Кто бы мог подумать, что дама благородного происхождения станет заботиться о судьбе каких-то крестьян-шотландцев? В Леоноре гораздо больше достоинств, чем ему казалось.
Он приказал себе не думать больше об этом и не позволить единственному проявлению доброты с ее стороны смягчить его сердце, помешав исполнить задуманное. Если он хочет когда-либо снова увидеть своих братьев целыми и невредимыми, на свободе, дочь Уолтема должна оставаться пленницей.
Ехать становилось все труднее, вокруг них простирался дикий край. Далеко позади остались мягко вздымающиеся и понижающиеся холмы и луга, их сменили густо поросшие лесом горы и глубокие долины-овраги. Лошадь продвигалась вперед медленнее, приноравливаясь к крутым склонам. Стали видны покрытые снегом горные вершины, они величественно возносились прямо к облакам, словно стремились дотянуться до них. Журча и пенясь, ручьи и речки струились по лесистым гленам.
– Смотрите! – неожиданно воскликнула Леонора.
Проследив за ее взглядом, Диллон поднял голову и увидел, что высоко в небе парит золотистый орел.
– Ой! Что это? – снова изумилась она, на этот раз, заметив грациозное создание, которое перескакивало с одной скалы на другую на склоне горы высоко над ними.
– Разве вы никогда раньше не видели дикую кошку?
– Дикую кошку?.. Нет. Как она грациозна!
– Да, но и опасна. – Он потер плечо, припоминая что-то. – Однажды, я тогда был совсем юнцом, дикая кошка напала на меня.
Она была потрясена.
– И вы с ней справились, а теперь так спокойно об этом говорите?
Он кивнул.
– У меня не было выбора. Я был не один, а с братишками и очень за них боялся. Может быть, это придало мне сил, и я одолел ее.