Леонора приняла решение: ей нельзя оставаться под крышей этой крепости ни на одну ночь. Если она поступит иначе, то навсегда навлечет бесчестье на себя и своего отца. Яснее ясного, что в следующий раз она не сможет устоять перед Диллоном Кэмпбеллом. Неважно, каким образом, но она должна попытаться сегодня же совершить побег. Еще одна ночь – и она погибнет.
Услышав, как в коридоре за дверью ходят слуги, она поспешно умылась и оделась. Когда дверь открылась, она резко подняла голову и испустила вздох облегчения, убедившись, что это всего лишь Гвиннит.
– Ах, миледи, я вижу, вы тоже сегодня поднялись спозаранку. – Служанка заговорила тише: – Милорд уже сошел вниз, и у него ужас какое мрачное настроение. Мистрис Маккэллум велела нам вести себя в его присутствии потише, чтобы не навлечь его гнев.
– А часто он бывает в таком мрачном настроении, Гвиннит? – поинтересовалась Леонора, поворачиваясь к девушке спиной и начиная расчесывать волосы щеткой.
– Нет, миледи. Правду сказать, это вовсе не похоже на милорда. – Маленькая служанка засмеялась, прежде чем подойти к Леоноре, чтобы помочь пленнице справиться с непокорными локонами. – Если бы я не знала его так хорошо, то подумала бы, что он провел всю ночь за столом, осушая один кубок эля за другим, как это делают пьяницы. – Закрепив волосы украшенным драгоценными камнями гребнем, она отступила на шаг, рассматривая отражение Леоноры в зеркале – Мистрис Маккэллум говорит, что мужчина может быть в таком плохом настроении только из-за женщины.
Леонора почувствовала, как запылали ее щеки, и поспешно отвернулась. Только в этот момент она заметила, что предмет их разговора стоит в дверях, наблюдая и слушая. На лице его была недовольная гримаса.
– Разве тебе больше нечем заняться, Гвиннит?
– Я уже ухожу, милорд. – Служанка мигом выпорхнула из комнаты, оставив Леонору наедине с Диллоном.
Он долго и пристально смотрел на нее. Она все еще была желанна ему. Каждой клеточкой своего существа он хотел ее. И сам себя ненавидел за это желание.
– Сегодня вы останетесь в моих комнатах, чтобы ваши нежные руки зажили.
Услышав его слова, она вскинула голову.
– Нет, я не могу. – Она замолчала, чтобы ненароком не проговориться о своих планах. Ей следует убедить его, что она вполне способна покинуть его комнаты.
Диллон продолжал смотреть на нее так внимательно, что ей стало не по себе – казалось, он читал ее мысли. Затем он прошел мимо нее, налил в таз воды и, сняв рубашку, начал умываться.
– Я… я просто не имею права сидеть взаперти. – Она прошлась до галереи и повернула назад. – Работа идет так хорошо. Я обещала мистрис Маккэллум, что научу служанок, как готовить пудинг с бренди – любимый пудинг моего отца.
Он вытерся льняным полотенцем.
– Мистрис Маккэллум поймет, что сегодня вы работать не в состоянии.
– Но я должна!
Страсть, с которой она произнесла эти слова, возбудила его любопытство. Отбросив в сторону полотенце, он быстро шагнул к ней, со стремительностью дикого зверя.
– Покажите мне свои руки.
Кажется, ему не было никакого дела до того, что на нем надеты лишь облегающие бриджи. Но Леонора не могла забыть об этом. Как не могла забыть о его широкой, мускулистой, покрытой жестковатыми волосками груди; как не могла забыть о его тонкой талии и плоском животе. Почувствовав его теплое дыхание на своей щеке, Леонора разволновалась. Желание, захлестнувшее ее, оказалось таким могучим, таким неожиданным и ошеломляющим, что у нее перехватило дыхание.
Девушка неохотно подняла руки, давая ему осмотреть свои ладони. Едва пальцы его прикоснулись к ее рукам, как ее словно пронзила молния, она крепилась изо всех сил, чтобы ничем не выдать себя.
– Подживает неплохо… – Диллон поднял взгляд и встретился с ее пристальным взором. – А как вы себя чувствуете? Руки не болят?
– Нет. – Она попыталась шагнуть назад, но он слишком крепко держал ее. – Честное слово, – заверила она его.
Он заглянул ей в глаза, и перед его мысленным взором она предстала такой, какой была прошлой ночью: в одной лишь полупрозрачной рубашке. Она никогда не узнает, что тогда творилось с ним. Если бы не ее слезы…