— А-а… — С лица крестьянина исчезла возникшая было подозрительность. — Хорошее дело. В гвардию императора всех берут. Даже таких черномазых, — кивнул он на меня.
Атэр сдавленно хихикнул, а я загнал глубоко внутрь себя демоническую гордость. Несколько сотен лет в обществе ангела кого угодно научат терпению.
— У меня там сын служит, — продолжал разглагольствовать крестьянин. — Не в охране, конечно. Простых туда не берут. В казармах армии, на кухне кашеварит, но ему неплохо перепадает. И домой, бывает, отпускают, кое-что приносит… А на постоялый двор не ходите, дерут там втридорога.. И пошаливают. Хотите — можете у меня остановиться.
Я мельком взглянул на Энджи — не его ли рук дело это неожиданное гостеприимство. Но ангел не колдовал, просто стоял и задумчиво смотрел на человека ясными, глубокими глазами. Как я уже говорил, за время наших странствий четырнадцатилетний мальчишка-ангелок — человеческий образ Энджи — значительно подрос. Теперь это был молодой человек двадцати трех лет. Молчаливый, загадочный, излучающий ангельское спокойствие и волю. Плакать он, кажется, разучился, да и улыбался нечасто. Я видел, знал, чувствовал, что его терзают какие-то сложные проблемы, непонятные мне, демону. Но помочь не мог. Не умел. Не знал как.
— Ну так что? — переступил с ноги на ногу человек.
— Сколько? — спросил я многозначительно. Крестьянин в затруднении пошевелил пальцами.
— Ну… договоримся. Не больше одного дупондия[16].
— Ладно, согласны. Куда идти?
На протяжении всего разговора Атэр дергал меня за руку, толкал и делал умоляющие глаза. Его неудержимо притягивал верхний город, фонтаны и статуи. Он не хотел жить в бедной лачуге. Но я был неумолим. Мальчишке приишлось смириться.
Он недовольно скривился при виде земляного пола, кривоватых стен и вытертых циновок. Это радует. Явный професе в демоническом воспитании — стремление к роскоши и отвращение к бедности. В этом направлении будем работать в дальнейшем. А пока неплохо бы поужинать.
На ужин нам выдали по куску хлеба с овечьим сыром и по кружке молока. Неприхотливый Энджи быстро сжевал свою порцию и принялся рассматривать убогое убранство дома. Атэр брезгливо надувал губы, но не уворачивался, когда хозяйка — дородная женщина в линялом хитоне —изредка гладила его по голове.
— Вот и у нас такой же был, — приговаривала она, украдкой подсовывая мальчишке куски хлеба помягче. — Такой же кудрявый, ясноглазый.
— Где же он? — отрывисто спросил Энджи, рассматривая какую-то грубую фигурку, стоящую у очага.
— Не уберегли, — вздохнула женщина и больше ничего не сказала.
Ангел тоже не стал расспрашивать. Он явно проявлял повышенное внимание к каменной узкой печи, на краю длинного устья которой заботливая хозяйка подогрела еще одну кружку молока для Атэра. Энджи встал из-за стола, подошел ближе к печке. Ага, понятно, ему не давала покоя глиняная фигурка.
— Что это? — Ангел протянул руку, потрогал темную глину, а потом перевел взгляд на свои пальцы, испачканные чем-то красным. Я заинтересованно присмотрелся. Темно-бордовая фигурка изображала… демона. Да, пожалуй, демона. Раскосые глаза, широкий рот с клыками, тумбообразные ноги, круглый живот. Энджи поднес пальцы с красными пятнами к носу, нахмурился.
— Это кровь, — сказал он тихо.
— Кровь, — радостно подтвердил крестьянин. — Только сегодня утром обряд проводили. Все как положено. Голубя зарезали и…
Энджи, недослушав, прижал чистую ладонь к губам и выскочил из дома. Я помедлил немного, потом швырнул стол недоеденный кусок хлеба с сыром и бросился за ним.
Ангела я нашел в саду. Он стоял, прислонившись лбом к серому стволу оливы. Его трясло, и он никак не мог справиться с собой.
— Энджи, возьми себя в руки.
— Они поклоняются демонам… Они им поклоняются, — шептал он, нервно вытирая красную от крови руку о древесную кору. — Приносят жертвы… Кровавые жертвоприношения.
— Энджи, пять тысяч лет прошло. Мир изменился.
— Мир не мог измениться настолько! Я не верю!! Демоны! Кровь! Убийство! Никто даже не вспоминает об ангелах! Где они?!
— Тебе лучше знать.
Он резко обернулся. На щеках два красных пятна, на лбу — отпечаток шершавого ствола и прилипший кусочек коры…
— Я не слышу их. Или они не слышат меня. Или… они ушли.
Я глубоко вздохнул, стряхнул чешуйку коры с его лба. Не первый это у нас разговор об ангелах. И не последний.
— Слушай, я тоже демон. Тебя это не смущает? Энджи улыбнулся, отпустил дерево, которое так страстно обнимал.
— Ты будешь смеяться, но я не могу считать тебя настоящим демоном.
Ну и на что он намекает?.. Я, конечно, знаю, что оборотней, подобных мне, умеющих принимать любые личины (не только волков, как вервульфы, или летучих мышей, как бруджо), относят к совершенно особому разряду существ, среди которых есть такие, кто имеет смешанную природу. Но это вовсе не значит, что я не чистый демон.
— Интересно, кто же я, по-твоему?
— Не знаю.
— А я знаю! Идиот, который связался с тобой и ненормальным Хозяином, захотевшим мирового могущества. Давно надо было бросить вас обоих, вернуться в мою прекрасную, между прочим, демонскую семью и…
Ангел взял меня за плечи и слегка встряхнул. Словно это он пришел успокаивать, а не наоборот.
— Ты не можешь нас бросить, Гэл. Ты наш друг. Ты скучаешь по Буллферу. Хочешь его вернуть… Впрочем, как и я.
— Ага! — Я многозначительно поднял палец вверх. — Скучаем, значит, по Буллферу, ваша светлость?.. По рыжему, бешеному, темпераментному Буллферу? Тогда что ты морочишь мне голову?! Свет! Совершенство! Восхождение! Энджи, не валяй дурака! Помоги мне сделать его демоном снова!
— Не могу, Гэл. — Ангел сел на землю у дерева, сорвал травинку, сунул в рот. — Он сам выбрал свой путь. Неслучайно я оказался рядом. И ты тоже. Да, я скучаю по рыжему, бешеному Буллферу, — он усмехнулся, перебросил травинку из одного уголка губ в другой, — но я буду делать то, что должен. Вести его к совершенству, которого он желал, сам того не подозревая. Не сердись.