– Костюмы можно было купить подешевле, – начал было он, но Катрина оборвала его.
– Это была бы ложная экономия. В них ты будешь выглядеть восхитительно, и они принесут тебе еще больший успех. Можешь считать меня эгоисткой, если хочешь. Я вкладываю деньги в свою будущую удачу.
Он задумался.
– Мне это нравится, – сказал он. – Вкладывать деньги в будущую удачу. Нельзя не признать, что это хороший способ тратить деньги.
– Как нельзя лучше, – улыбнулась Катрина.
Он взял ее под локоть, и они вышли из ресторана.
– Куда мы идем? – удивилась она, увидев в его глазах неожиданный блеск.
– Ты сделала вклад в свою удачу, – сказал он. – Теперь я сделаю вклад в свою.
В магазине дамского белья он оказался единственным мужчиной, но это только придавало ему гордости. Теперь они поменялись ролями. Теперь Катрина сидела в кресле, а он рассматривал товар. Он выбрал прозрачный черный пеньюар, белую кружевную блузку, три бюстгальтера и целую охапку тончайшего шелкового белья с кружевной отделкой.
Катрина все еще краснела, когда они садились в машину. Тодд забросил покупки на заднее сиденье и примостился рядом с ней.
– Теперь поедешь в Килбурн? – спросила она, вспоминая его утренние планы.
– Нет, – сказал он, покачав головой. – Поедем домой, будем мерить наши новые вещички.
Она посмотрела на него с удивлением.
– Твоих у тебя еще нет.
– В самом деле нет, – усмехнулся он. – Стыд-то какой.
Разговор об этом зашел в воскресенье, когда они готовили завтрак. Он вошел в кухню. На нем был лимонно-желтый свитер и коричневый клетчатый костюм – костюм, который теперь он, как было решено, будет надевать только по воскресеньям, когда отправляется на рынок. Тодд посмотрел в окно.
– Неплохой, кажется, денек. На рынке должно быть много народу.
– Тебе одно яйцо или два?
– Два, пожалуйста.
– Много всего на этот раз в твоем фургоне?
Он пожал плечами.
– Как обычно, если верить Герберту. Герберт был его помощником в Петтикоат Лейн. Каждую субботу, ближе к вечеру, два парня загружали фургон, а в воскресенье утром Герберт отвозил его на рынок.
Катрина подала на стол яичницу со свининой.
– Послушай, – сказала она. – Почему бы Герберту не взять с собой одного из парней? А ты устроил бы себе выходной.
– Не волнуйся. К двум часам я уже освобожусь.
– Дело не в этом.
Он подавил в себе усмешку и принялся за завтрак. Тодд уже догадался, о чем пойдет разговор. Она уже несколько недель подбиралась к этому. С ее точки зрения, негоже было владельцу, представителю и главному управляющему «Тодд Моторз» держать лавку на ярмарке Петтикоат Лейн.
– Ты не должен создавать себе такой имидж, – сказала она однажды. – Нельзя, чтобы сегодня ты торговал роскошными машинами, а завтра тебя видели торгующим барахлом на рынке.
– На рынке другие люди, – возразил он. – Мои клиенты на рынок не ходят. Кроме того, это помогает мне быстрее расплатиться с банком.
Расплатиться с банком было задачей номер один. Поначалу заем, необходимый для приобретения компании «Оуэн», казался колоссальным, но мало-помалу он расплачивался. Намереваясь погасить задолженность в ближайшие три года, Тодд ни за что не хотел расставаться с рынком.
– Все равно, – настаивала она. – Не можешь же ты все время работать без выходных. Заведи себе какое-нибудь хобби.
Он покосился на ее декольте.
– У меня есть хобби.
Катрина улыбнулась и запахнула халат.
– Это само собой, от этого тебе нет нужды отказываться.
– Спасибо хоть на этом.
– Займись каким-нибудь спортом.
Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по брюшку.
– Похож я на атлета?
– А как насчет гольфа? – предложила она.
– Гольф? Не смеши меня!
– Почему бы и нет? Я думаю, игра в гольф только поможет тебе в бизнесе.
Через шесть месяцев Катрина поднималась по лестнице из выставочного зала в офис. В одной руке у нее была корзина с колбасой, в другой – битком набитая сумка. Она с одобрением посмотрела на темноволосую голову Сэлли, склонившуюся над пишущей машинкой. Сэлли работала у них уже месяц и с лихвой окупала свою зарплату. Все окупали свою зарплату. Джимми Дэвис, новый менеджер выставочного зала, семь продавцов, Марсия, их новый секретарь по приему посетителей, – все лезли из кожи вон. Дело процветало.
Сэлли подняла голову и посмотрела на нагруженную сумками Катрину.
– Успела, значит?
– Перед самым закрытием. – Катрина взглянула на часы. – Уже почти шесть. Заканчиваешь?
Сэлли встала и потянулась за чехлом от машинки.
– Уже закончила. Я только хотела перед уходом проверить счета.
Вдруг сверху послышался душераздирающий вопль:
– Мать твою!
Сэлли аж подскочила. Она вспыхнула и поглядела в потолок.
– Что за х…ня! – прорычал голос. Катрина с ужасом посмотрела наверх. Сэлли смущенно произнесла:
– Он только что прошел туда.
– С ним кто-нибудь есть?
– Никого.
Покачав головой, Катрина поспешила на второй этаж.
– До завтра, Сэлли, – бросила она через плечо. Наверху продолжали материться:
– Что за черт! – прорычал Тодд.
Он стоял посреди комнаты, с красным от злобы лицом. Вдоль стен кабинета было расставлено несколько чашек, перевернутых набок, а пол был усеян мячами для гольфа. В тот момент, когда Катрина вошла, он замахивался клюшкой.
– Идиотская игра! Она меня бесит.
– Тебя слышно по всему зданию. Ты напугал Сэлли до смерти.
– Пусть слышит, черт возьми!
– Ругаться вовсе не обязательно.
– Все ругаются.
– Но не такими словами.
Его глаза засветились, когда он посмотрел на нее – Какими словами?
– Сам знаешь какими.
– Ха! – усмехнулся он. – Я разозлился, только и всего. Все матерятся, когда сердятся.
– Не думаю. Я, например, не матерюсь.
– Значит, ты материшься про себя.
– Никогда.
Он облокотился на клюшку.
– Как же ты тогда ругаешься? – спросил он с вызовом.
Она покраснела.
– Не знаю. Проклятье. Черт побери. И все такое. К чертовой матери.
– К чертовой матери! – Он расхохотался. – Ну и кретином же я буду выглядеть, если буду орать на все здание: «К чертовой матери!»
– Все лучше, чем мат, – настаивала Катрина, еле сдерживая улыбку.
Тодд отложил клюшку и подошел к ней. Он нежно убрал прядь волос со лба Катрины и поцеловал в кончик носа.
– Хорошо. Я принимаю замечание.
– Никто не вынуждает тебя ругаться. Это просто привычка. Ты можешь перестать, если захочешь. С такой силой воли ты всего можешь добиться.
Он улыбнулся и потрепал ее по щеке.
– Ты действительно так думаешь?
– Да.
– Хорошо.
– Бросишь ругаться?
– Постараюсь. – Он снова поцеловал кончик ее носа. – Слушай, – сказал он. – Я, пожалуй, уберу в комнате, пока ты готовишь ужин. Что у нас сегодня?
– Курица по-киевски, если не возражаешь.
– Курица по-киевски – это звучит вкусно. Она повернулась и прошла на кухню.
Тодд нагнулся и начал подбирать мячи. Но его взгляд поневоле задержался на клюшке. Поколебавшись с минуту, он взял клюшку, как учил его тренер в гольф-клубе, – левая рука поверх правой, большие пальцы вниз по направлению клюшки. Согнув колени, он принял удобную стойку. Тодд посмотрел на чашку у противоположной стены и мысленно начертил прямую линию на ковре, по которой должен был полететь шар. Он занял твердую позицию.
– Теперь будет не так уж и сложно, – пробормотал он, задержал дыхание и твердо ударил по мячу. Сердце его забилось.
«Ну, теперь уж точно в десяточку», – подумал Тодд, но триумф не состоялся. Мяч ударился о край чашки и откатился обратно к его ногам.
– Мать твою! – проворчал он про себя.
– Ты слышала, что говорят? У каждой пятой пары трудности с деторождением, – осторожно произнес он. – Мы и есть пятая пара, только и всего. Будем пытаться.
Он приподнял ее подбородок и поглядел ей в глаза.
– Я выдержу, а ты?
Катрина улыбнулась ему, но в глазах ее была печаль.
Он задумался, испытывает ли она то же ощущение, что и он, ведь теперь их сексуальная жизнь перестала приносить им наслаждение.