Поблагодарив за доверие и попрощавшись, я вышел. Шестикилометровый путь до форта сохранился в моей памяти с курсантских лет, и я бодро зашагал по влажному асфальту. Через час я был в. деревне Красная Горка. Отсюда до форта рукой подать. И вот я уже стоял у контрольно-пропускного пункта,, где разрывалось бетонное ограждение, и показывал сержанту с красной повязкой на рукаве свои документы...
Красная Горка и в действительности представляла собой высоту, господствующую над окружающей местностью. Форт со своим обширным хозяйством оседлал ее, вытянувшись овалом вдоль недалекой береговой черты.
Длина этого овала превышала километр, ширина достигала метров восьмисот. Дорога пересекала его по большой оси, с востока на запад. По ней я и добрался до штабного домика.
Дежурный по штабу старшина Н. Цветков сказал мне, что все начальство - на командном пункте форта. В сопровождении рассыльного я направился туда.
Впереди виднелась невысокая серая стена трех громадных бетонных прямоугольников, вытянутых цепочкой и образующих северную, прибрежную, сторону форта. Это был главный его массив. Над ним слегка выступали две орудийные башни, тела открытых двенадцатидюймовых пушек, составлявших четырехорудийную батарею, округлые башенки командных пунктов. Хоть и не впервые увидел я эту картину, в Душе шевельнулось гордое и радостное чувство, которое обычно испытываешь при виде колоссальной, подавляющей мощи. Нашей мощи!
Через бронированную дверь мы вошли в массив, уходящий на несколько этажей под землю. Многочисленные коридоры и трапы привели нас в просторное помещение. Глаза ослепил непривычно яркий электрический свет. Осмотревшись, я увидел на стенах карты и схемы, многочисленные телефонные аппараты. Над столом, где лежал огневой планшет, склонились командир форта майор Григорий Васильевич Коптев, военком батальонный комиссар Иван Федорович Крылов и начальник штаба капитан Михаил Кондратьевич Трофимов. Я представился и доложил о прибытии. Все трое, оторвавшись от планшета, обменялись со мной рукопожатиями.
- Вы очень кстати прибыли, - сказал Коптев. - Стрелять может потребоваться в любую минуту, а заместитель командира батареи лейтенант Тощев к самостоятельному управлению огнем не подготовлен. Капитан Башмаков уже на новом месте. Присаживайтесь, лейтенант, и расскажите, как вам воевалось на Бьёрке.
Выслушав мой короткий рассказ, Коптев познакомил меня с обстановкой на форту. На планшете четко были обозначены форт и все его батареи. От них шли надетые на шпильки целлулоидные масштабные линейки. Почти на пределе дальности стрельбы двенадцатидюймовых орудий, от Копорского залива на западе до Петергофа на востоке, изгибались неправильными дугами две параллельные линии красная и синяя. За красной линией стояли наши бойцы, за синей - фашисты.
- Первыми боевое крещение приняли зенитчики, - рассказывал Григорий Васильевич. - Фашисты начали летать и бомбить нас с июня. Тревоги, бывало, по нескольку раз на день объявлялись. У немцев тактика такая: зайдут из облаков или с солнечной стороны, выключат мотор, а потом пикируют. Но зенитчики к этому приноровились и спуску не давали. У нас ведь в составе форта зенитный дивизион - пять батарей. Такие, знаете, мастера зенитного огня выросли позавидовать можно. Капитан Ломтев, например, комбат сорокапяток. Потом старшины Заготин и Лихачев - командиры пулеметных взводов. Асы! А тридцать первого августа и наши двенадцатидюймовые заработали. В тринадцать часов тридцать восемь минут. На всю жизнь этот день и час запомню.- Коптев склонился над планшетом: - Вот видите, здесь, на западе, речушка Воронка. Немцы к ней вышли в конце августа. Часть сил двинулась к востоку, минуя зону нашего огня. А другая часть задержалась и пыталась форсировать Воронку, наступая по шоссейной дороге вдоль залива. Конечная цель у них была захватить форты. Представляете, как это осложнило бы положение Кронштадта, Ленинграда и всего флота? Ну, мы задали им жару...
- Товарищ Мельников, - вставил свое слово Крылов, - чтобы у вас сложилось законченное представление, надо заметить следующее: не одни мы удержали и удерживаем этот плацдарм. На переднем крае геройски стоит морская пехота, где, кстати, много моряков с наших батарей. Вместе с ними, конечно, армейские части.
- Верно, - согласился Коптев и продолжил: - Ваша двести одиннадцатая батарея прибыла сюда в конце августа. Вступила в строй тринадцатого сентября. С тех пор почти ежедневно ведет огонь по врагу. Сейчас у форта зона стрельбы почти в триста шестьдесят градусов. Исключение - небольшой сектор в направлении Котлина. А так стреляем кругом. Весь Красногорский рейд перекрываем, значительный участок на Карельском перешейке захватываем.
Далее майор перечислил состав сил форта. Здесь имелось семь батарей числом в 28 орудий: восемь 305-миллиметровых и по четыре 152, 130, 120, 76 и 45-миллиметровых. Один их общий залп весил более четырех тонн. Кроме зенитного дивизиона на форту еще были пулеметная рота, обеспечивающие подразделения и находившийся в оперативном подчинении прожекторный батальон.
Главные задачи этого мощного артиллерийского кулака сводились к следующему. Во-первых, подавление батарей - тех, которые с 4 сентября начали обстреливать Ленинград, и тех, что открывали огонь по нашим кораблям, появлявшимся в Финском заливе. Во-вторых, удары по наземным целям в интересах сухопутной обороны. И, в-третьих, противодесантная оборона (если возникнет угроза морских десантов). О задаче, когда-то считавшейся первостепенной поражении крупных неприятельских кораблей, уже и не шло речи. Такие корабли, судя по сложившемуся ходу войны, немцы не собирались использовать в Восточной Балтике.
- Условия у нас суровые, - сказал в заключение Коптев. - Личный состав форта живет в железобетонных блоках и казематах. А это, знаете ли, не сахар. Часть ваших людей обитает в землянках. Питание скудное. Паек бедный, такой же, как и в Ленинграде. С подсобного хозяйства почти ничего собрать не удалось. Но люди живут дружно, боевой дух высокий, носа никто не вешает и не паникует. Верно, комиссар?
- Совершенно верно, - отозвался Иван Федорович.- Желаю вам дружной работы с комиссаром батареи. Федор Васильевич Кирпичев человек партийный и душевный. А сегодня к девятнадцати прошу на торжественное собрание в честь Октябрьского праздника.
- Я бы просил разрешения весь сегодняшний вечер провести на батарее. Надо в курс дела быстрее входить.
- Правильно, лейтенант, - одобрил Коптев. - Огонь от вас могут потребовать в любую минуту. Знакомьтесь быстрее с батареей. Если будут какие трудности заходите. Поможем, чем сможем. Кстати, переодевайтесь-ка вы быстрее во флотское.
Мы попрощались. В нижнем помещении командного пункта меня ждал посыльный с 211-й батареи. Вновь по длинным коридорам и крутым трапам мы вышли наружу и двинулись к восточной оконечности массива. В нескольких сотнях метров от нее и располагалась среди деревьев наша батарея. Когда мы подходили к ней, уже сгустились ранние ноябрьские сумерки.
В командирской комнате, спрятанной в бетонной глубине каземата, я познакомился со своим заместителем лейтенантом Тощевым и комиссаром батареи старшим политруком Кирпичевым. Командира огневого взвода лейтенанта Олешко, как и моего предшественника - командира батареи, уже не было на месте: ушел на новую должность в группу разведки штаба сектора. Втроем мы скромно поужинали. С питанием здесь было еще хуже, чем в Кронштадте. Я уже начинал испытывать стойкое, томительное чувство голода.
После ужина комиссар с представителями от каждого боевого поста отправился в клуб на торжественное собрание. Мы остались вдвоем с Тощевым. Я порасспросил Алексея Дмитриевича о прежней его службе. Оказалось, он был сверхсрочником. Перед самой войной окончил годичные командирские курсы. Он хорошо знал устройство орудий и принципы подготовки комендоров. Но вот теоретический багаж у него был мал. Это и мешало лейтенанту получить допуск к самостоятельному управлению огнем.