- Морская мина типа КБ-три, товарищ Жданов, - доложил я.
- Вижу, что мина. Но зачем она здесь? Разве береговым артиллеристам приходится пользоваться минным оружием?
- Нет, товарищ Жданов. Мины здесь и в других местах были поставлены на случай, если возникнет угроза захвата форта противником. Они здесь с прошлого года стоят.
- Вы что же, командир батареи, собираетесь сдавать форт и подрывать батарею?
- Что вы, товарищ Жданов, у нас и в мыслях этого нет, - возразил я ему. Будь моя воля, давно бы их выкинул.
Но Андрей Александрович не успокаивался:
- Нет, вы слышите, товарищ Смирнов! - воскликнул он. - Мы собираемся наступать, а они... Да на что же это похоже? А еще моряки, балтийцы!
Потом он снова обратился ко мне:
- Вот что, товарищ старший лейтенант. Приказываю мины выбросить и забыть, для чего они предназначались.
После осмотра боевых помещений гости направились в ленинскую комнату - с наступлением тепла, когда солнце прогрело бетон, она вновь стала у нас использоваться по назначению. Там уже собрались все батарейцы. Андрей Александрович не торопился сесть за стол, поставленный перед рядами стульев. Он как-то сразу оказался среди бойцов. Было видно, что в их кругу он чувствует себя свободно и привычно.
- Как у вас с питанием, товарищи? - задал Жданов вопрос, традиционный для каждого начальника, начинающего разговор с бойцами. Наши артиллеристы никогда не теряли чувства юмора:
- Питание хорошее, товарищ Жданов, можно сказать, избыточное. Когда добавку дают, даже хлеб остается. А его, конечно, мы тоже съедаем.
- Картошка своя идет, капуста. Если щей мало - всегда кипятком разбавить можно. У нас подсобное хозяйство - красота!
- Слышал про ваше хозяйство, - улыбаясь сказал Жданов. - Хорошо, что у вас заботливые командиры.. Огороды в блокаде - большое подспорье. Мы среди ленинградцев очень поощряли огородничество. Это намного облегчило положение населения с питанием. Недалек день, товарищи, когда Ленинград и войска получат все в необходимом количестве с Большой земли. Но и тогда нам еще придется жить экономно. Вы знаете, сколько стоит каждый ваш выстрел?
Кто-то из краснофлотцев быстро ответил:
- Один боевой выстрел стоит два трактора!
- Вы молодцы, что ведете счет на трактора. Война - неестественное состояние общества. Полезно помнить, что, когда мы разобьем фашистов, большинство из вас вернется к мирному труду. Ну, а главный счет, который вы сейчас должны вести, - это счет уничтоженным гитлеровцам.
И такой счет ведем, товарищ Жданов!
- А я и не сомневаюсь в этом.
Андрей Александрович с остальными гостями прошел к столу.
- А сейчас, товарищи, - сказал он, - я вам немного расскажу о боевых делах воинов Ленинградского фронта и моряков-балтийцев, о мужестве и героизме жителей города Ленина.
Этот небольшой доклад вышел за очерченные рамки. Говорил Жданов легко и свободно, безо всяких бумажек. Увлекаясь сам, он увлекал и слушателей. Когда он закончил, у нас осталось цельное представление об общем положении на фронтах. Андрей Александрович не старался ничего приукрасить, не преуменьшал трудностей. С озабоченностью говорил он о напряженном положении на Северном Кавказе и особенно в Сталинграде, где уже вовсю разгорелись уличные бои. Но, не скрывая тревоги, он в то же время с такой убежденностью делал оптимистические прогнозы о конечном исходе этих сражений, что его уверенность передалась и нам. Мы понимали, что знает он больше, чем может нам сказать, и чувствовали, что за его оптимизмом стоит не только служебная обязанность поддерживать в войсках высокий боевой дух. И хоть уличные бои, по нашим представлениям, неизбежно кончались потерей города, на этот раз подумалось: "А ведь, может, и правда выстоят. Не пускать же в самом деле немца за Волгу". Да, ни разу еще враг не вгрызался так глубоко на территорию нашей страны...
- А как со вторым фронтом? - спросил кто-то из краснофлотцев.
- На второй фронт надейся, а сам не плошай - единственно, что я пока могу вам ответить, - нахмурился Андрей Александрович. - Союзники не торопятся с выполнением своих обязательств, ссылаются на различные объективные причины, на свою неподготовленность к десантной операции такого масштаба. Но готовиться-то можно по-разному... Словом, товарищи, нужно рассчитывать на .свои силы. А их у нас хватит, чтобы в конечном счете разбить фашистскую Германию и ее сателлитов. Но для этого от всех, в том числе и от вас, требуется полная и неснижаемая духовная мобилизация на разгром врага. А в ваших погребах, я видел, мины стоят. Чтобы форт в случае чего фашистам не достался. Я приказал эти мины убрать. И забудьте думать, что немцы могут взять Красную Горку. Думайте о том, как разгромить их на вашем участке, под Ленинградом.
Проводив гостей, мы с радостью принялись выполнять приказ Жданова: "Мины выбросить и забыть!.." Тележки с черными шарами выкатывались из блоков. Снималась подведенная к ним проводка.
Когда работа была окончена, все как-то вздохнули с облегчением. Такая работа лучше любых слов поднимала настроение, давала почувствовать, что стоим мы прочно и что близится тот день, когда вал советского наступления хлынет на позиции врага и захлестнет их.
14 октября нам стало известно об упразднении института военных комиссаров на флоте. Федор Васильевич Кирпичев стал теперь заместителем командира батареи по политической части. Ему присвоили звание капитана. Это не сказалось на наших взаимоотношениях и мало в чем повлияло на распределение обязанностей между нами. Мы всегда с ним работали дружно. Федор Васильевич не старался делать нажима на ту сторону, комиссарских функций, которая позволяла ему вмешиваться в командование батареей. Он понимал, что для того чтобы не попасть впросак, командуя таким насыщенным техникой подразделением, как наше, нужны большие специальные знания, А получить их ему не пришлось. И Кирпичев сосредоточивал свои усилия в той сфере, где чувствовал себя уверенно и твердо: в работе с людьми, в их идейном воспитании, в мобилизации на ревностное выполнение боевых приказов. Так что после установления полного единоначалия ему не пришлось, как некоторым, мучительно перестраиваться.
Воодушевляющие вести
Дела у нас шли своим чередом. Не прекращалась учеба. Звучали сигналы боевых тревог. Три-четыре раза в месяц наша батарея посылала свои снаряды по наиболее важным целям, расположенным в глубине неприятельской обороны и на северном побережье Финского залива. Задачи перед нами стояли прежние. Все заботы сводились к тому, чтобы решать их лучше, с более высоким качеством.
С приближением ледостава Ижорский сектор стал готовиться к зимней обороне. Давалось нам это легче, чем год назад, - сказывался приобретенный опыт.
Но что бы нас ни занимало, в какое бы дело мы ни углублялись, на все свой незримый отпечаток накладывали события, происходившие далеко от Ленинграда, на любимой мною с детства Волге. Не надо было быть большим стратегом, чтобы понимать: там происходит то важнейшее, от чего зависит обстановка и на других фронтах и, может быть, судьба всей войны.
В том, что в величайшем сражении, разгоревшемся в глубине континента, участвовали и моряки, не было ничего удивительного. Недаром же на Волге с октября 1941 года существовала военная флотилия. Как и на многих других фронтах, дрались там и морские пехотинцы! А однажды в газете я нашел упоминание об артиллеристах капитана А. И. Ломовцева, отлично проявивших себя при обороне Сталинградского тракторного завода. "Уж не выпускник ли это нашего училища? - мелькнула мысль, - Был ведь у нас Ломовцев в одном из выпусков, предшествующих моему. Выходит, и береговые артиллеристы действуют под Сталинградом?"
Догадка подтвердилась. Оказывается, в августе, в дни самых трудных боев за город, была сформирована 680-я отдельная железнодорожная батарея под командованием Ломовцева. Сражаться ей пришлось в исключительно тяжелых условиях, под непрерывными артиллерийскими и авиационными ударами. Но боевой успех сопутствовал батарее. За время обороны Сталинграда она разбила железнодорожный эшелон с боеприпасами, рассеяла свыше батальона пехоты и колонну автомашин, уничтожила 11 танков, подавила 4 артиллерийские батареи и 11 минометных и пулеметных огневых точек.