Была ли эта высадка десанта грамотной в военном отношении, действительно необходимой? Имела ли реальные шансы на победный исход? На эти вопросы ни я, ни мои товарищи не искали ответа. Да мы тогда и не смогли бы его найти. Главное, что поражало наше воображение, - это ореол героизма, окружавший подвиг балтийцев. И трагическая безвестность: не уцелел никто, кто бы мог рассказать, как все это было...
Тогда, в сорок третьем году, я, разумеется, не предполагал, что спустя много лет после войны отыщутся уцелевшие участники десанта, которых судьба провела и через рукопашные схватки у Петергофских фонтанов, и через многие другие бои - до самой Победы...
На обратном пути из Петергофа я задержался в Ораниенбауме - мне хотелось узнать, как работают наши батарейцы в порту. Старший по выгрузке майор А. Г. Брилль похвально отозвался о береговых артиллеристах.
Выгрузка боевой техники, и особенно боеприпасов, требовала строгого соблюдения мер безопасности. А ведь дело происходило в кромешной тьме, при полной светомаскировке. От разгрузочной команды требовались и находчивость, и энтузиазм, и мужество. И в примерах того, как проявлялись эти качества, не было недостатка.
Краснофлотец Тихомиров, идя с тяжелым снарядом на спине по сходне, перекинутой через открытый трюм судна, поскользнулся и сорвался вниз. При падении с такой высоты и ударе о металл снаряд мог взорваться. И Тихомиров, падая, старался удержать его на спине, чтобы смягчить удар. От серьезного увечья или гибели матроса спасла нефть, заполнявшая трюм на глубину человеческого роста. Он отделался крепким ушибом. А на следующий день, несмотря на полученное освобождение от работы, Тихомиров вышел на выгрузку орудий.
Майор Брилль сказал мне, что команда красногорцев служит примером для всех и что ей всегда поручают самые трудные и ответственные задания.
Повидавшись с нашими товарищами, мы отправились дальше, к дому.
...Холодный ветер гнал над заливом низкие, разбухшие тучи, густо ронявшие мокрый снег. Но непогода не вызывала досады. То, что сообщил нам сейчас полковник Румянцев, вызвало такой прилив радости, что все вокруг виделось в розовом свете.
Войдя в помещение командного пункта, снова ставшего местом моего жилья, я расстегнул мокрую шинель и повесил ее на вешалку. Ровный электрический свет заливал комнату. Здесь было тепло - на форту теперь не испытывали острого недостатка в топливе.
Два года назад, почти в эту же самую пору, я пришел с совещания у Румянцева в свою землянку на Бьёрке. Пришел подавленный, опустошенный свалившейся на нас бедой: нам приказали готовиться к эвакуации, оставить острова, которые, как нам казалось, могли держаться и держаться. Это тогда я написал на томике Ленина: "Оставляем остров непобежденным. Мы скоро вернемся..."
Целых два года прошло с тех пор, два очень длинных и очень тяжелых года. И только теперь час нашего возвращения на оставленные земли стал по-настоящему близким. Расхаживая между пультом управления огнем и вделанным в стену кожаным диваном, я мысленно воспроизводил то, что сказал нам полковник на коротком совещании сегодня, 19 ноября.
- Переброска войск второй ударной армии к нам на плацдарм продолжается и будет полностью закончена к новому году, - сообщил Владимир Тимофеевич. - Уже существует достаточно подробный план наступательной операции, где ораниенбаумскому плацдарму отводится весьма важная роль. Естественно, что большие задачи ложатся и на части Ижорского укрепленного сектора. Береговая артиллерия скажет свое слово и в боях за полное снятие блокады Ленинграда. Подготовиться к этому мы должны весьма тщательно. Поэтому мне сегодня предложено довести до вас план огневой поддержки в полосе наступления второй ударной армии...
Наконец-то о наступлении, в скором начале которого мы нисколько не сомневались, было сказано во весь голос. Мало того, мы получили хотя бы приблизительное представление и о его сроках. Теперь надо было браться за дело засучив рукава. Многое нам предстояло сделать, чтобы во время взламывания неприятельской обороны артиллерия работала с точностью хронометра, с сокрушительной снайперской меткостью. Но для такого дела, с таким настроением мы готовы были горы своротить!
Через неделю нам сообщили более подробные сведения об артиллерийском обеспечении операции. Всего флот выделял для этой цели 290 стволов калибром от 100 до 406 миллиметров. Решением командующего флотом адмирала В. Ф. Трибуца эти силы были разбиты на четыре группы. В первую группу, возглавляемую подполковником Е. А. Проскуриным, включались артиллерия Красной Горки и Серой Лошади, бронепоезда "Балтиец" и "За Родину", железнодорожный дивизион и батарея, недавно прибывшие к нам на пятачок, батареи кронштадтских фортов и корабельные орудия линкора "Марат", эсминцев "Сильный" и "Страшный" и канонерской лодки "Волга". В эту наиболее сильную группу входило около половины выделенных флотом стволов.
Вторую группу под командованием вице-адмирала Ю. Ф. Ралля составляла артиллерия таких кораблей эскадры, как линкор "Октябрьская революция", крейсера "Таллин", "Киров" и "Максим Горький", лидер "Ленинград" и эсминец "Свирепый". В третью группу, которую возглавил капитан 2 ранга М. Г. Иванов, вошли четыре эскадренных миноносца и три канонерские лодки. Четвертую группу, руководимую инженер-капитаном 1 ранга 2-й ударной армии, утвержденном 26 ноября командующим И. Д. Снитко, представляли орудия морского артиллерийского полигона.
Кроме того, на красносельском направлении должна была действовать 101-я морская бригада железнодорожной артиллерии полковника С. С. Кобца.
В плане артиллерийского обеспечения операции 2-й ударной армии, утвержденном 26 ноября командующим флотом, нашей первой группе ставились следующие задачи на первые три дня наступления:
"1. Подавить 6 артиллерийских батарей владимиро-настоловской группировки противника.
2. Нейтрализовать наиболее активные батарей, сковать действия неприятельской артиллерии в районе Сашино, Низино и Симоногонт, Кузнецы.
3. Огневыми ударами по жизненным центрам и путям сообщения нарушить управление противника.
4. При перемещении вражеских батарей в южном направлении вскрыть их новые позиционные районы и организовать огневое воздействие по ним.
5. Обеспечить оборону левого крыла 2-й ударной армии восточнее линии Ораниенбаум - Ропша, а также обеспечить устойчивость обороны правого фланга армии на участке 71-й отдельной морской стрелковой бригады".
Для решения этих задач выделялось 8 тысяч снарядов различных калибров.
Наша подготовка к операции разворачивалась, приобретая все более углубленный характер.
А тем временем переброска войск 2-й ударной армии в "Лебяжьенскую республику" шла своим чередом. До начала ледостава в Ораниенбаум было доставлено свыше 600 орудий и минометов, до 1300 вагонов грузов и снаряжения. Когда залив замерз, войска стали переправдять по ледовым трассам в район Малых Ижор.
Вся передислокация армии была завершена 31 декабря. Командование выражало удовлетворение скрытностью, которую удалось соблюсти в этом нелегком деле. И, как оказалось, для такого удовлетвореция были все основания. Из неприятельских документов стало известно, что гитлеровцы обнаружили наши крупные войсковые перевозки лишь 30 декабря. Причем, проанализировав эти данные, противник пришел к выводу, что войска переводятся... с ораниенбаумского плацдарма в район Ленинграда.
Подготовка
Однажды утром во второй половине декабря мне позвонил комендант сектора.
- Товарищ Мельников, - услышал я в трубке голос Владимира Тимофеевича, приготовьте батарею к учению и осмотру. Сейчас прибудет командующий второй ударной армией.
Едва мы успели привести в боевую готовность одну башню и командный пункт, как в блоке появился генерал-лейтенант Иван Иванович Федюнинский с группой генералов и офицеров. Сопровождал их Владимир Тимофеевич Румянцев.