Единоборство с неприятельской батареей продолжалось недолго: вскоре она была подавлена. И тогда орудия старшины Гришенкова и сержанта Светлова обрушили залпы на двигавшуюся по дороге колонну автомашин. Через несколько минут три автомашины были разбиты, пять повреждены, а вся колонна оказалась рассеянной. После этого батарея совершила огневой налет по плановой цели. Результат был превосходный. От корректировщиков поступил доклад: "Снаряды рвутся в районе цели. В расположении фашистов бушует море огня".
А над головами артиллеристов 211-й, шурша и пригибая воздушной волной верхушки деревьев, летели в район Гостилиц наши полутонные снаряды. Их взрывы были видны и слышны за десяток километров.
Как всегда во время боя, адов труд выпал на долю связистов. Взрывная волна и осколки от неприятельских снарядов рвали провода. И младший сержант Самойлов, краснофлотцы Шпак, Григорьев и Воскресенский, рискуя жизнью, быстро восстанавливали линии связи. У радистов работа не была столь рискованной, но и она требовала огромной выдержки и высокого мастерства. И эти качества в полной мере проявили сержанты Балагуров и Боцев, краснофлотцы Борисов и Скобин.
Когда первый огневой налет, которым началась артиллерийская подготовка, был окончен, я по громкоговорящей связи известил боевые посты, что, по сообщениям корректировщиков и наблюдателей, наша стрельба была весьма успешной, и, поблагодарив бойцов и командиров, призвал их с такой же самоотверженностью обеспечить следующий удар по врагу.
В налете участвовали 24 батареи первой артгруппы. Этим внезапным массированным ударом были уничтожены штабы и опорные пункты фашистов в районе Гостилиц, Дятлиц и Ропши. Немалый урон врагу нанесли и те батареи Ижорского сектора, которые не участвовали в общей артиллерийской подготовке, а вели огонь по указанию командующего артиллерией 2-й ударной армии по узлам дорог и населенным пунктам Глобицы, Керново и Копорье.
Спустя полчаса после первого налета начался второй - форт продолжил свою огневую атаку. Наши снаряды накрывали артиллерийские и минометные батареи, сокрушали инженерные сооружения, наносили потери живой силе врага.
В 10 часов 40 минут я скомандовал "Дробь!". И в это мгновение, когда над всем фронтом повисла оглушающая тишина, в атаку пошли полки 2-й ударной армии. Находившийся на передвижном наблюдательном пункте старший лейтенант Юрий Кузнецов передавал по радио с переднего края:
- Вперед пошли танки! За ними идут пехотинцы в белых маскхалатах... Бегут. Кричат "ура!". Они захватили первую траншею и продвигаются вперед!..
О том, что происходило в те часы в стане врага, лучше всего может рассказать полученная нами запись радиоперехвата.
"9 часов 45 минут;
Началось артиллерийское наступление русских!
9 часов 47 минут. В сети артиллерийских батарей:
- Бешеный огонь на моем участке! Немедленно приготовить огонь на подавление батарей... Торопитесь! В сети минометных батарей:
- Внимание! Наши пехотинцы на моем участке покидают линию. Старший лейтенант тяжело ранен. Прошу огонь...
В сети батальонов:
- Артиллерийский огонь русских огромной силы. Большой урон от пушек. Убито четыре человека, ранено пятнадцать. Прошу огонь по квадратам... Связь с минометами потерял... Почему наши не стреляют?..
- Внимание! Русская пехота пошла в наступление, торопитесь с артподдержкой по квадратам... Чрезвычайное сообщение: русские прорвались силой до полка с танками, мы вынуждены отступить. Прошу выслать заградительные резервы...
- "Иваны" силой до полка с шестью танками теснят наши резервы, стык на окраине леса сто восемьдесят метров восточнее Варвароси, селение оставлено нами.
- Приказ во что бы то ни стало удерживать позиции! Из Жеребятки идут два свежих батальона!.. Держитесь!..
- Доношу обстановку: русские вводят свежие резервы в район прорыва. Мы вынуждены отступить на вторую линию. Старший лейтенант Людвик убит, в районе танки. Отделение РАК оставило свои орудия между Перелесьем и Варвароси.
- У русских шесть танков, у нас три бронемашины. Прошу поддержки!"
Ну, а мы поздравляли друг друга, узнав, что танковая рота Героя Советского Союза старшего лейтенанта А. И. Спирина во главе частей 131-й дивизии с ходу ворвалась в деревню Порожки. Первый порог в обороне врага был взят! Название деревни в данном случае было прямо-таки символичным.
В наступлении
Орудия еще не успели остыть после стрельбы, а коммунисты батареи уже собрались в ленинской комнате. Афанасий Чуев открыл внеочередное партсобрание.
- Ко мне поступило шесть заявлений от наших бойцов с просьбой принять их в партию, - объявил он. - Вот что пишет в своем заявлении краснофлотец Иванов: "У меня в Ленинграде погибли отец и две сестры. Мое сердце полно ненависти к фашистским убийцам. Прошу принять меня в члены Коммунистической партии. Хочу сражаться коммунистом. Не пожалею ни сил, ни крови, чтобы оправдать доверие партии. Буду беспощадно мстить гитлеровцам за раны любимого города".
Обсуждение заявлений было недолгим - каждого, написавшего их, все хорошо знали. За всех шестерых проголосовали единогласно...
Кстати сказать, в первый день боя на форту было подано 35 заявлений о приеме в партию.
После коммунистов ленинской комнатой завладели комсомольцы. И у них было что обсудить. Комсорг батареи младший сержант Петр Гусев прочел письма, которые предлагалось от имени комсомольской организации послать родителям краснофлотцев Смелякова и Дербенева, отлично проявивших себя в бою. Потом рассмотрели просьбу комсомольцев Бачека, Дербенева и Яблокова дать им рекомендации для вступления кандидатами в члены партии. Просьбу эту собрание решило удовлетворить.
Редколлегия тем временем готовила выпуск боевых листков, где рассказывалось о бойцах, отличившихся во время артподготовки, сообщались первые сведения о результатах нашего удара и об успехах наступающих войск.
Но тут снова прозвучала команда "К бою!". Мы получили приказ вести внеплановый огонь по ожившим батареям владимирско-настоловской группировки.
Как ни ошеломили противника наша утренняя артиллерийская подготовка и внезапное наступление войск 2-й ударной, это вовсе не было "игрой в одни ворота". Два года держали немцы здесь свою оборону, не переставая совершенствовать ее. И уже одно это говорило о том, что они считались с возможностью нашего наступления. После же перелома в ходе войны, после неслыханных поражений под Сталинградом и Курском они, естественно, еще больше ожидали проявления активности с нашей стороны и здесь, на ораниенбаумском плацдарме. К тому же не следует забывать, что мы имели дело с лучшей армией Западной Европы, превосходно подготовленной в профессионально-военном отношении. Поэтому, несмотря на растерянность, вызванную шквалом тяжелых снарядов, сокрушавших считавшиеся неприступными оборонительные сооружения, батареи и узлы связи, несмотря на нарушенное управление войсками, противник с первых же минут боя открыл ответный артиллерийский огонь. И батареям Ижорского сектора, расположенным подобно 211-й ближе, чем мы, к переднему краю, пришлось нелегко.
Правда, оперативная и тактическая внезапность, а также тщательность подготовки к наступлению помогли нашим артиллеристам выиграть все поединки, возникавшие в тот момент в ходе контрбатарейной борьбы. Но спустя некоторое время после окончания артподготовки заговорили те неприятельские батареи, которые молчали из-за нарушившегося управления, и те, что оправились после полученного удара. К тому же вражеская пехота, придя в себя, оборонялась с ожесточенным упорством.
Словом, сражение разгоралось тяжелое, и нужда в нашем огне вскоре возникла вновь. Хорошо, что, готовя нас к операции, командование предвидело именно такой ход вещей. Силы и возможности противника были взвешены очень трезво, без какой-либо недооценки. И мы были готовы к дальнейшему огневому содействию войскам, прогрызавшим оборону врага. Повторный сигнал "К бою!" мы ждали, были готовы к нему.