За южной околицей Гостилиц мы вновь наткнулись на разбитую батарею. Отсюда мы и решили повернуть назад. Дальше наши орудия в этом направлении не стреляли. Постояв и послушав доносившуюся с юга артиллерийскую канонаду и треск ружейно-пулеметной перестрелки, мы сели в машины и двинулись домой.
Вечером в ленинской комнате собрались все свободные бойцы батареи. Как можно подробнее я описал им все виденное. И окончательно убедился, что ездил к Гостилицам не зря. Какое впечатление произвело все это на людей! Как радостно было услышать им из первых уст о своем вкладе, в боевой успех, зримо представить себе, какие потери понесли фашисты от их ударов!
- Ну, а что у нас нового? - спросил я Кирпичева после беседы с моряками.
- Стреляли один раз в красносельском направлении. Корректировщики донесли, что успешно.
- Знаю, Пономарев уже доложил. А на других участках как? Что о наступлении говорят?
- Информировали нас, что дела идут неплохо. Вторая ударная и сорок вторая продолжают расширять прорыв. Красносельско-ропшинская группировка - под угрозой окружения.
Далее Федор Васильевич рассказал, что морская артиллерия и сегодня получила высокую оценку общевойскового командования. Флотские батареи хорошо поддерживали наступающие войска, подавляя активность владимирско-настоловской артиллерийской группировки немцев, сокрушая узлы сопротивления, громя подходившие к фронту резервы врага. На нашем плацдарме в этот день особенно интенсивно действовали железнодорожная батарея лейтенанта Проскурова, береговая батарея капитана Симакина и бронепоезд "За Родину". Доброго слова опять заслужили связисты, самоотверженно восстанавливавшие поврежденные линии под артиллерийским и минометным огнем.
Рассказав все это, Кирпичев вздохнул:
- А для нас работа на днях, может, кончится. Это, конечно, хорошо - на то оно и наступление. Но боюсь, люди рапорты понесут: в войска проситься станут. Что нам с тобой, товарищ командир, отвечать? Сидите, мол, смотрите, как другие воюют, а вы уже отвоевались? Это на настроение знаешь как повлияет! Боюсь, и на дисциплине скажется.
- Не преувеличивай, товарищ Кирпичев, - возразил - Конечно, огорчатся люди, что им своими руками фашиста добивать не придется. Но мы-то с тобой на что? А коммунисты, комсомольские активисты, агитаторы?! Всю эту силу надо направить на разъяснение, что, во-первых, пока не кончилась операция, мы снижать готовности не имеем права. Противник перед нами, сам знаешь, не слабак. Вдруг он где-нибудь контратакует, прорвется, а мы вовремя огня открыть не сумеем? И, во-вторых, северный берег. Пока враг там сидит, держит залив под обстрелом, война для нас не кончилась. Еще придется пострелять.
- Что ж, логично, - согласился Федор Васильевич. - Завтра же и начнем эту работу.
- Начинать можно. Только не торопись чересчур. Завтра-то, наверное, еще стрельнем...
Ленинградский салют
17 января мы все-таки стрельнули. Красная Горка, железнодорожные артустановки и бронепоезда вели огонь на подавление семи немецких батарей, обстреливавших Ленинград и позиции наступающих войск. Батареи были приведены к молчанию. Особенно активно проявил себя "Балтиец": в дополнение к сделанному он еще нанес удар по узлу дорог в районе Ропши. Высокой похвалы заслужила и железнодорожная батарея капитана Шпилева, моего однокашника по училищу.
С фронта пришли хорошие вести: в прорыв введена подвижная группа 2-й ударной армии, состоящая из танковой бригады и самоходно-артиллерийского полка, что несколько ускоряло продвижение войск вперед.
18 января флагманская не стреляла. Слишком далека стала линия фронта. В бой был введен второй эшелон 2-й ударной армии в составе двух стрелковых дивизий. В не прекращавшейся контрбатарейной борьбе Ижорский сектор представляли главным образом орудия на железнодорожных транспортерах и неутомимый "Балтиец".
19 января у нас опять не прозвучала команда "К бою!". Вероятность того, что нам еще когда-либо придется стрелять в сухопутном направлении, стремительно приближалась к нулю. Однако все мы не ослабляли работу, направленную на поддержание высокой боевой готовности и четкого воинского порядка. А первая артиллерийская группа еще продолжала вносить свой вклад в наступление. Ижорский сектор за эти сутки провел 17 боевых стрельб, обрушивая снаряды на узлы коммуникаций и колонны отступавших частей врага. Наши посты докладывали, что на петергофском участке разрозненные неприятельские подразделения начали сплошной отход, а в районах, занятых еще противником, видны сильные взрывы и пожары.
Днем мы собрались на митинг: по радио передали приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось:
"Войска Ленинградского фронта, перейдя в наступление из районов Пулково и южнее Ораниенбаума, прорвали сильно укрепленную, глубоко эшелонированную долговременную оборону противника и за пять дней напряженных боев продвинулись вперед на каждом направлении от 12 до 20 километров и расширили прорыв на каждом участке наступления до 35-40 километров по фронту..,"
Было чему радоваться, слушая приказ: уж если об этих успехах объявляют на весь мир, значит, они завоеваны надежно.
На митинге мы услышали и такие новости. 42-я армия утром ввела в бой второй эшелон. 2-я ударная дралась на подступах к Ропше и Кипени - населенным пунктам, которые еще совсем недавно воспринимались нами как далекий неприятельский тыл, лежавший вне нашей досягаемости.
В тот же вечер радио донесло из Москвы раскаты салютных залпов в честь прорыва обороны врага.
А ночью стало известно, что несколько часов назад освобождены Ропша и Красное село, что войска обеих наших армий соединились в районе Русско-Высоцкого, образовав сплошной фронт наступления. Неприятельская группировка в районе Петергофа и Стрельны оказалась отрезанной от своих частей.
20 января. Стрелять продолжали лишь те батареи сектора, которые имели колеса и могли двигаться по железнодорожным путям, или же береговые батареи, расположенные у бывших границ ораниенбаумского плацдарма. Например, 211-я, передислоцированная перед началом наступления. В этот день была полностью разгромлена петергофско-стрельнинская группировка.
Наконец-то наш славный пятачок перестал быть пятачком! Закончила свое существование "Лебяжьенская республика" - осажденный клочок Советской земли. Она снова, как и положено ей, слилась с великим целым - с территорией всей страны. И первыми, кто должен был материализовать это слияние, оказались бойцы 486-го отдельного железнодорожного восстановительного батальона: они приступили к разминированию шоссейной дороги Ораниенбаум - Петергоф Стрельна. И право, сразу было как-то трудно по достоинству оценить тот знаменательный факт, что Ижорскому сектору наряду с боевой работой пришлось взяться за созидательный труд.
И еще одна радостная весть: Волховский фронт, принимающий участие в операции, овладел Новгородом. И все это, вместе взятое, означало, что фланговые группировки 18-й немецкой армии, входящей в состав группы армий "Север", были разгромлены. Таким образом, как стало нам понятно позже, появились условия для наступления по всему фронту - от Финского залива до озера Ильмень.
21 января. Закованные в стальной панцирь паровозы потащили оба бронепоезда и транспортеры 406-го дивизиона от Ораниенбаума к станции Калище. Эти посланцы Ижорского сектора еще могли следовать за армией. Ну, а нам пришла пора подвести некоторые итоги. Они были внушительны. За неделю, прошедшую с начала операции, ижорцы провели 153 боевые стрельбы, более ста раз подавляя неприятельские батареи, двенадцать раз вызвав крупные взрывы, разрушив десятки дотов и дзотов, рассеяв два батальона, следовавших в автоколоннах. Число уничтоженных солдат и офицеров врага измерялось сотнями.
О силе огня береговых батарей свидетельствовали пленные (некоторые их показания прочитали нам). Вот что говорил унтер-офицер, взятый в плен 15 января:
"Артиллерийская подготовка была невиданной силы. Я находился на наблюдательном посту нашей батареи, когда начали накрывать нас снарядами. Мы скрылись под бетонированными казематами, но русские снаряды настигали нас и здесь. Мои товарищи все погибли..."