— Это официальное дело, — жестко сказал Леголас.
— Что ж, если это так, я должен знать, что о чем пойдет речь.
Леголас вздохнул.
— Я хочу обсудить свои планы наследования.
Галион замер. Я не осмеливался дышать, потому что знал, в такой тишине они точно заметят даже малейший шорох. Я не хотел, чтобы они знали, что я рядом. Я хотел остаться в тени и узнать, какое новое безумие овладело моим сыном.
— Я часто хожу в патрули, — сказал Леголас серьезно, — вылазки с каждым днем становятся все опасней. Я пытался поговорить с отцом о преемственности, но он отказывается слышать об этом. Но даже если ему не нравится эта проблема, не означает, что она недостойна внимания или не заслуживает его времени. Нам нужно это обсудить. Я хочу поговорить о том, кто станет моим преемником, об организации моих похорон, о цепочке командования, если я умру. Кого мы можем обучить и какое образование мы должны дать наследнику уже сейчас, если случится худшее. У моего отца нет братьев, и у меня нет детей. Если мы не спланируем все сейчас, все может плохо закончиться. Так что, пожалуйста, дорогой Галион, пойми, мне нужно его время и все его внимание. Он мой король и может обсуждать со мной его планы наследования, но он сразу меня прогоняет, когда я пытаюсь обсудить свои собственные. Я не могу заставить его поговорить со мной каким-либо другим способом, кроме официальной встречи. Пожалуйста.
Галион медленно выдохнул.
— О, Леголас. Если включу тебя в расписание короля по этому делу, мне придется составить свои собственные планы наследования, потому что он задушит меня на месте. Ты уверен, что у тебя нет внебрачных детей, на которых мы сможем потом надеть корону?
— Нет никого о ком бы я знал, — иронично улыбнулся Леголас.
— Я почти разочарован, — сказал Галион и через мгновение вздохнул. — Я смиренно прошу вас, милорд, попробовать еще раз поговорить с отцом. Ради меня. Я понимаю ваши опасения, но я еще не готов расстаться с головой. Если вы так и не сможете привлечь внимание короля по этому вопросу, я постараюсь внести вас в расписание в любое время, когда вы…
Я стукнул своим посохом о пол, чтобы объявить о своем приближении и прекратить их разговор. Когда я повернул за угол, то увидел, как Леголас замахал руками Галиону, как бы говоря: «Этого разговора не было».
— Отец! — он приветствовал меня ослепительной улыбкой, стараясь отвлечь меня. — Я уже ухожу и просто хотел попрощаться с тобой.
Я вздрогнул от этих слов, особенно после темы, которую он только что пытался обсудить с Галионом, который тоже старался смотреть на меня с бесстрастным выражением лица. Он всегда принимал вид идиота, стараясь стать невидимым, когда мог попасть между принцем и королем.
Если бы Галион уступил желанию моего сына встретиться со мной, Леголас не был бы ранен. Он должен был вернуться десять дней назад, но его задержали. В письмах он объяснил причину задержки. Когда он ехал домой, то постоянно сталкивался с той или иной проблемой, которую ему приходилось решать лично.
Его нынешнее ранение стало для меня неожиданностью. В его последнем письме это не упоминалось. Галион забрал меня с заседания Совета, сообщив о неожиданном возвращении моего сына.
— Он вернулся примерно час назад, ваше величество, — говорит Галион. — Он не хотел вас беспокоить.
— Значит, мы с ним встретимся за ужином.
Галион морщится.
— В данный момент он занят.
— Целебные залы? — вздыхаю я. — Тебе следовало прийти ко мне раньше, Галион.
— Лорд Маенор сказал, что рана принца не серьезная, и милорд Леголас приказал мне не нарушать ваш график из-за «такой пустяковой раны».
— А желание короля по какой-то причине не было учтено, — указал я.
Галион ежиться, но не извиняется, провожая меня в целебные залы.
Сегодня в залах исцеления много раненых, но мой сын обычно лечится в частной нише в конце помещения, закрытой плотной занавеской и под охраной. Это дает ему уединение и комфорт, соответствующие его рангу, и в то же время целители быстро могут ему помочь.
Я отпускаю Галиона и охранников, и замираю у занавески, приготовившись к тому, что предстанет перед моими глазами. Я слышу Леголаса и главного целителя Маенора. Они разговаривают тихо и добродушно, и немного успокаиваюсь.
Мой сын вернулся живой и более-менее здоровый.
— Ты знаешь, как это бывает, малыш.
— О, естественно, — бормочет Леголас.
Я слышу отвратительный хруст и Леголас рычит от боли, стукнув кулаком по каркасу кровати, пытаясь сдержать крик.
— Все хорошо, — успокаивает целитель.
— Легко вам говорить, — хрипло отвечает Леголас со смешком. — Это случается так часто, что я должен был уже привыкнуть.
— Только ты мог бы этого ожидать, — сухо говорит Маенор. — Оптимист.
Леголас хихикает.
— Теперь прижми это к плечу, — приказывает целитель, и я слышу как тарахтят небольшие плоские речные камни в мешочке. Иногда их хранят на дне реки для охлаждения, иногда на огне для тепла.
— Сегодня они горячие. Никогда не знаю, что вы целители предпримите.
— Когда вы обычно поступаете к нам, милорд, вы всегда на волосок от шока из-за боли и потери крови, — объясняет Менор. — Я думаю, мы можем побеспокоиться об отеке позже. Сначала я хочу дать согреть тебя и дать что-то от боли.
— Со мной все нормально, — протестует Леголас, и я закатываю глаза. — Отек не позволит мне работать, и я не собираюсь впадать в шок.
— Мне судить об этом, — мягко отвечает Маенор. — Ты выполняешь свою работу, принц, значит, позволь выполнить мне мою.
Леголас только тяжело вздыхает в ответ.
— Теперь позвольте нам позаботиться об остальных твоих травмах.
Эльберет, он здесь уже больше часа. Какие еще раны они не спели обработать?
Они долгое время молчат, а я, король эльфов, унижаюсь, прячась за дверью и пытаясь подслушать их разговор.
Ученица целителей выходит из комнаты, неся подносы с окровавленными тканями и чашу с грязной водой. Она кланяется мне и открывает рот, чтобы объявить о моем присутствии, но я прижимаю палец к губам и безмолвно приказываю ей уйти. Я хочу сам увидеть или, точнее, услышать, в каком состоянии мой сын. Потому что обычно он старается скрыть от меня насколько ему плохо. Целительница кивает, кланяется и уходит.
— Леголас, как ты умудряешься так пораниться? — удивляется Маенор.
Я понимаю, что теперь целитель зашивает раны, потому что мой сын громко дышит, когда игла впивается в его кожу.
— Думаю, твоя кровь уже залила половину леса, ты, безрассудный лесной эльф.
Целитель сказал это спокойно, но в его голосе слышится гордость. Меня тоже радует, что мой ребенок, как и я, любит лес и готов защищать его любой ценой. Но как король и гражданин нашего королевства, я чувствую гордость за силу нашего принца и его способности вести за собой воинов. Это вселяет в нас уверенность и надежду, так что каждый воин всегда готов и хочет отправиться с ним даже на самые опасные задания. Они всегда выходят в бой с верой в то, что могут победить.
Эту верность мы заработали с большим трудом, а не получили ее по праву рождения. Это обязанности, а не привилегии.
— Конечно, целитель твоего мастерства, уже должен это знать, — отвечает Леголас сквозь стиснутые зубы. — Но во мне дыра, из которой вытекает красная жидкость.
Маенор тихо посмеивается над непочтительным ответом Леголаса.
— Но почему только половина леса? — спрашивает Леголас, тихо зашипев от боли. — Отец сказал бы, что я обленился, если не залил весь лес своей кровью.
Я рад, что они могут шутить, но у меня замирает сердце от их слов. Мой сын проливает кровь, пот и слезы за наш дом. Он является частью леса, так же как лес является частью него. Деревья питают, лечат и успокаивают его. Он знает весь лес вдоль и поперек. Это его жизнь и его работа. Иногда он словно растворяется в лесу.