Шеймур бегло осматривала крышу. Если дыра раскроется под их с Тази ногами, то они упадут вниз и, как минимум, сломают оби ноги. Матриарх заметила фиолетовый огонёк рядом с пяткой левой ноги дочери. Очевидно, что на этом месте должна была появиться трещина.
— Тази, ко мне!
Девушка прислонилась к матери, и в этот же момент участок крыши, на котором она стояла, раскололся и упал внутрь дворца.
Тази и Шеймур обменялись кивками и рванули к краю крыши, избегая одновременно и ударов големов, и обрушающихся участков крыши. Один из каменных мечей рассёк плечо Шеймур, оставляя глубокий кровавый след на теле матриарха.
Наконец, когда крыша напоминала скорее паутину, девушки добрались до восточного края, и, прыгнув с него, ухватились за ветки близстоящего высокого дерева. Шеймур обернулась и увидела, как голем, ранивший её, провалился вниз.
Она посмотрела вниз и ахнула – фиолетовое облако пульсировало и мерцало, будто было живым. Шеймур знала, что через минуту или чуть больше зона хаоса вырастет и утопит Селгонт в безумии и смерти.
Спустившись поближе к амфитеатру и повиснув прямо над ними, женщины сняли со спины куски ткани и сбросили их на музыкантов, и если Боги смилостивятся над ними, то ткань накроет музыкантов и перекроет им доступ к лунному свету, из-за чего магия должна остановиться.
Тази спрыгнула вслед за тканью и в мгновение ока выбила трубы и барабан из рук троих окружавших её музыкантов. Шеймур же, спрыгнувшая вслед за Тази, ловкими ударами ног свалила на землю певцов, остановив их пение. План был безумным, но, слава Маску, он работает!
Часть светящегося облака отделилась от общего тела и взмыла в воздух и сформировалась в гиганта, который занёс кулак для удара.
Тази, увидев это, пнула виолончелиста. Шеймур не отставала от дочери, и раскидывала певцов в разные стороны. Наконец, когда большинство членов труппы лежали на земле, фиолетовый гигант растворился в воздухе, а фиолетовые огоньки, будто подхваченные каким-то порывом ветра, унеслись навстречу тёмной и тихой ночи.
— Да! – воскликнула Шеймур, размахивая мечом над головой, – Да! Да! Да!
Зрители неуклюже поднялись со своих мест, моргая и осматриваясь по сторонам. Но вот она увидела Гандара. Если дворф увидит шрам на её обнаженном плече, то все поймёт…но ей было все равно. Если тайне, легенду которой она строила десятилетиями, суждено раскрыться сейчас, то пусть это произойдёт.
Гандар начал поворачивать голову в сторону Шеймур, как вдруг её накрыл большой кусок ткани, который на неё накинула Тази.
— Мама, тебе пора научиться вовремя реагировать, — сказала Тази.
Шеймур успокоилась, выдохнула и сказала:
— Я просто задумалась обо всем произошедшем. Но спасибо.
Шеймур заметила, что с каждой минутой гостей становилось все меньше. Она была приятно удивлена, когда узнала, что все предметы и люди, подвергшиеся деформации под влиянием магии Гурена, вернулись в прежнее состояние. Сейчас Шеймур сидела в фойе, превращенное в медицинский лазарет, и следила за тем, чтобы Куинси получил всю необходимую помощь. Она поняла, что, действительно, ей не стоило показывать свой шрам, и мысленно постоянно благодарила дочь за то, что та вовремя накинула на неё кусок гобелена.
Опьяненная победой, она чуть не пошла на крайние меры. Если все узнают о её настоящей личности, то Тамалон мог развестись с ней и разрушить дом Карн. Ко всему прочему, он мог завести новую семью, а своих прежних детей признать незаконными. Это было вполне возможным, учитывая то, что глава дома Ускеврен не скрывал недовольства своими детьми.
К тому же, ей очень повезло, что аристократы были слишком ошеломлены возращением к жизни. Все знали, что женщины из дома Ускеврен спасли их, но никто не догадывался о пути, который женщины преодолели.
Но если все так хорошо, то почему Шеймур чувствовала себя такой опустошённой?
Тази подошла к матери и присела рядом, поигрывая бокалом с глинтвейном.
— Если будем говорить тихо, то нас никто не услышит. Скажи мне.
Шеймур лишь выгнула бровь.
— Не понимаю, о чём ты.
— Да ладно, ты так и будешь притворяться, что никто не учил тебя сражаться, или лазить по стенам, или…
— Еще раз повторяю, я просто делала все возможное.
— Мама, пожалуйста, не говори так. Я никогда больше не поверю, что ты хочешь вернуться к тому сухому крамольному существованию, что влекла прежде.
— Я хочу лишь снова вернуться к жизни достойной женщины, а еще больше я хочу, чтобы ты забыла обо все произошедшем сегодня так же, как я попытаюсь забыть про твои отмычки. Иначе я обо всем расскажу твоему отцу.