Позади Уильямса резко опустилась заостренная стальная плита, похожая на нож гильотины, шевельнув волосы у него на затылке.
- Слишком поздно, - бросил он Маусу, который только что нажал кнопку, опускающую лезвие.
- Черт! - пробормотал Маус.
Из-за спинки кресла послышался резкий голос Дяди Сэма Бисли:
- Что там с засадой?
- Не знаю, директор.
- Пора возвращаться в дом счастья, - обратился к спинке кресла Уильямс. Дядя Сэм даже не потрудился повернуться. Одна его рука потянулась к кнопке. Своя, а не искусственная.
- Не бывать этому, - отрывисто произнес он.
Римо Уильямс шагнул к креслу, развернул его и поглядел в холодные глаза Сэма Бисли.
Один глаз сверкнул, словно импульсная лампа. Слишком поздно. Римо уже услышал щелчок кибернетического реле в глазном яблоке и зажмурился. Ярко-красный свет лазерного луча проник сквозь веки. И зная точно, где находится искусственный глаз, ткнул в него указательным пальцем правой руки.
Глаз лопнул. Аниматронное сердце тем не менее билось в прежнем ритме.
Металлический щелчок позади заставил Римо обернуться.
Капитан Маус вскинул автомат с отштампованной на прикладе мышью.
- Если откроешь огонь, - предупредил Римо Уильямс, - Дяде Сэму тоже несдобровать.
Маус заколебался.
- Все рано стреляй, - прорычал Сэм Бисли.
Потнолицый Маус заговорил:
- Но, Дядя Сэм...
- Стреляй, жаба!
Палец на спусковом крючке побелел, и Римо стремглав бросился к капитану Маусу. Он пересек комнату меньше чем за три секунды, уклонившись влево от автоматной очереди, и сильно ударил Мауса по виску.
Капитан отлетел к пульту, живой, но со множественными трещинами в черепе.
Римо обернулся.
В спинке кресла дымились зловещие черные дыры. Собственная рука Дяди Сэма безжизненно повисла.
Уильямс подошел и развернул кресло.
Сэм Бисли сидел, опустив голову между коленями, как рекомендуется при авиакатастрофе. Не шевелясь. Даже безвольные руки повисли как плети.
- Дядя Сэм! - ужаснулся Римо Уильямс. И схватив поникшего за ворот, задрал ему голову и взглянул в лицо. Оно было целым, собственный глаз закатился, тронутые сединой усы свисали, как у мертвого.
Уильямс приложил ухо к его груди. Аниматронное сердце больше не билось.
- Черт, - пробормотал он. - Черт, ты мертв.
Над головой вдруг раздался громкий знакомый голос:
- Не я. Ты.
Римо поднял глаза. Экран главного монитора заполняло постаревшее лицо Дяди Сэма Бисли.
- Думал, я снова подпущу тебя вплотную?! - злорадно усмехнулся Бисли.
Неподвижное тело в руках Римо внезапно ожило, и гидравлическая десница, защелкав пальцами, стала искать его горло.
Глава 5
И спустя много лет никто не забыл, где его застала леденящая душу весть о смерти Президента США.
В палате представителей выступал конгрессмен от республиканской партии Гила Гинголд.
- Расточительная, стремящаяся к большей власти часть нашего правительства вновь состряпала программу так называемой реформы здравоохранения. Как партийный организатор меньшинства заявляю, что буду всеми силами добиваться отклонения этого законопроекта, равно как и всех других нелепых попыток сделать здравоохранение в этой стране государственным. Несмотря на то, что демократ из Белого дома уже пытался протолкнуть кое-что через Конгресс.
Служитель положил перед ним записку. Гинголд мгновение опустил взгляд, и его изумрудно-зеленые глаза на раскрасневшемся лице расширились.
- Мне... мне только что сообщили, что убит Президент.
В Конгрессе воцарилась тишина.
Гила Гинголд собрался с мыслями и задумался, призвать ли всех к молитве или завершить начатое. Увидел возможность совместить одно с другим и решил сымпровизировать:
- Сейчас, когда мы обсуждаем эту тему, возле нашего Президента, вне всякого сомнения, находятся лучшие частные врачи. Будь всеобщее здравоохранение узаконено, его, как и всех американцев, пользовал бы первый попавшийся врач. Мы не можем допустить в Америке такой медицины, которая лишает пациента выбора. Поэтому призываю вас сказать громкое "нет" этой нелепости и склонить тем не менее головы в молитве за ее автора.
В Нью-Йорке, в студии радиостанции "Говори правду", ведущий Трэш Лимбергер принимал телефонные звонки.
- Говорите, вы в эфире.
- Понял, Трэш.
- Я вас тоже. О чем хотите сказать?
- Что вы думаете о последних планах реформировать здравоохранение?
- Это откровенная попытка прибрать к рукам многомиллиардную индустрию здравоохранения, совершаемая бездумными временщиками Белого дома.
- Трэш, они выдвигают эти законопроекты один за другим. Провалится один, у них тут же готов новый. Можно ли как-нибудь прекратить это?
- Ну что ж, - со смешком отозвался Лимбергер, - молитесь о божественном вмешательстве. Возможно, Бог подаст голос за то, чтобы наш Президент оставил свой пост на год раньше. Надеюсь, вы понимаете, о чем я?
Краем глаза Трэш заметил руку, неистово машущую ему из аппаратной. Его помощница Коли Кастер приложила к стеклу огромный лист бумаги. От выведенных на нем слов: "В Бостоне застрелили Президента" - смешок застыл у Трэша Лимбергера на устах.
- Хм-м, - промычал Трэш, шелестя сценарием коммерческой передачи, который он держал в толстых пальцах. - Конечно, я вовсе не это имел в виду. Возможно, мы с Президентом и в разных политических лагерях, но оба хотим одного и того же. Чтобы мир стал лучше.
После музыкальной заставки Трэш продолжил:
- А теперь о моем любимом напитке.
Пепси Доббинс, вашингтонский корреспондент отдела новостей компании "Американский телеконгломерат", сидела за столом, названивая по телефонам. Внезапно в ее комнатушку просунул голову один из помощников.
- Президента убили!
- Как?!
- Он вылезал из лимузина, и снайпер снес ему макушку.
Пепси Доббинс так стиснула край стола, что костяшки ее тонких пальцев побелели. Лицо застыло. На глаза навернулись слезы. Голова ее со старательно уложенной шевелюрой вмиг поникла.
- У нас есть... есть пленка? - выдавила она.