Эмили резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
— Последние пять лет этот дом стал мне единственным пристанищем, — объяснил он.
— А, теперь-то мне ясно, почему ты так спешил домой, в Венецию, к своему любимому палаццо!
Манфредо лишь загадочно улыбнулся, а Луиджи, к неописуемому изумлению Эмили, стал пришвартовываться именно к этому дворцу.
— Во дворце у нас живет только Правосудие, а все остальные довольствуются скромным названием «владение», — объяснял Манфредо, не замечая ее взволнованного выражения. — Конкретно это владение называется… Ка ди Мафаи.
Удивлению Эмили не было предела. Но самым странным ей показалось то, что Манфредо говорил о палаццо ее деда с каким-то непонятным трепетом, словно это была его собственность.
Впрочем, успокоила она себя, Манфредо тут ни при чем. Дом принадлежит дедушке, а когда-нибудь все это достанется мне.
— А тебе разве негде жить? — ляпнула она.
— Ну почему же, есть где, — выдавил из себя Манфредо. — Я владелец Ка д'Ареззо. Это чуть дальше, за мостом.
— Так почему ж ты там не живешь?
— Потому что там живет мой брат с женой. Сальваторе без ума от развлечений, а мне для работы необходимы покой и тишина. И потом, ему нужна самостоятельность. Знаешь, младшие нередко чувствуют себя незамеченными в тени старших братьев. А сюда я перебрался, потому что твоему деду нравится, когда я с ним. Мы очень близкие друзья…
— Да, ты ему безгранично предан…
Но почему? — вдруг задумалась она. Надо как можно скорее это выяснить.
— Погоди-ка! — сказала Эмили, когда Манфредо подвел ее к воротам. Порывшись в сумочке, она вытащила обручальное кольцо и легко надела его на палец. — Надеюсь, за дверями на нас не набросятся репортеры?
— Послушай, Эмили… — нерешительно заговорил герцог.
— Что-нибудь не так? — От его сосредоточенного вида у нее похолодело сердце.
— Не знаю, как и сказать…
— Ну же! Скажи хоть как-нибудь. Казалось, ему не удастся произнести ни слова, но Манфредо собрался с силами и, сделав глубокий вдох, начал торопливо объясняться:
— Понимаешь, мне кажется, столько новостей в один день твой дед просто не переживет. — Острые, жестокие слова покатились как камни: — Давай повременим с объявлением о помолвке…
Лицо Эмили стало белым как простыня. Все сомнения насчет Манфредо вдруг вылились в четкую форму. Раз ему хочется хранить все в тайне, значит, жениться он и не думал. Но тогда зачем делать предложение, чтобы через неделю отказаться от своих слов? С другой стороны, свадебное колечко обошлось ему в небольшое состояние, а Манфредо явно не из тех, кто делает дорогие подарки женщинам на одну ночь.
От всех этих мыслей у Эмили разболелась голова. Откуда вдруг такие ужасные подозрения? Я же люблю Манфредо! Да, да! Конечно же люблю. А значит, доверяю, как себе.
— Что же ты молчишь, Эмили? — встрепенулся Манфредо, чувствуя себя слегка неловко.
Похолодев до кончиков пальцев, Эмили знала, что дрожащий от возмущения голос выдаст ее с головой. Поэтому, решив сократить свой ответ до минимума, она ограничилась лаконичным:
— И что теперь?
— Предлагаю держать эту новость до лучших времен в тайне. Я знаю, о чем говорю, Эмили, и понимаю, чего это будет стоить тебе и твоим нервам. Но взгляни на проблему с другой стороны. Ведь твой дед сейчас очень уязвим, его сердце может просто-напросто не выдержать такой нагрузки. Я чувствую перед ним ответственность. Все это время он любил меня как родного, так давай подождем, пока не подготовим его.
— Несколько часов назад ты говорил, что из-за деда мы должны поторопиться со свадьбой! — выпалила Эмили.
— Да, мы будем торопиться! — подтвердил Манфредо, теряя терпение. — Но надо дождаться, пока его психика будет готова к восприятию такой неожиданной новости…
— Ты что, стыдишься меня? — предположила Эмили, хитро прищурившись.
— Нет!
Тогда скажи, что любишь, успокой меня! — мысленно молила Эмили.
Но Манфредо не понял или просто не заметил немой мольбы в ее глазах.
— Дадим ему неделю — самое большее дней десять — привыкнуть к мысли о твоем волшебном появлении в его жизни, — продолжал Манфредо. — Эдоардо будет достаточно пока только видеть тебя. По-моему, так даже лучше. Ведь твое появление воскресит в его памяти много неприятных воспоминаний о Стефании…
— Может, ты и прав, — нерешительно согласилась Эмили.
— Но это никак не изменит наших планов! — воодушевился Манфредо, чувствуя близкую победу. — Мы будем готовиться к свадьбе, а потом просто поставим его в известность, и все!
По крайней мере, он еще говорит о свадьбе, а это утешает, мрачно подумала Эмили.
— А если дедушка будет против? — предположила она, немного успокоившись.
— Он будет на седьмом небе от счастья. Но сперва дай ему привыкнуть к твоему приезду.
Как могла она отказаться после столь неопровержимых доводов? Ее упорство выглядело бы ребячеством. И тем не менее, идея Манфредо была неприятна Эмили, хотя и несла в себе некий здравый смысл. Видя, что невеста близка к истерике, Манфредо торопливо толкнул дубовую дверь и ввел Эмили в просторный холл.
Некоторое время она молча разглядывала высокие колонны, упиравшиеся в изысканной отделки потолок. В воздухе витал аромат фруктовых деревьев, чьи отягощенные ветви колыхались на ветру за окном.
Она подняла руку и с сожалением осмотрела кольцо. Затем решительно сняла его и положила обратно в сумку.
— Ты, как всегда, прав, — тихо промолвила Эмили. — Здоровье дедушки сейчас важнее.
Манфредо облегченно вздохнул.
— Ваша светлость, вы вернулись!
— Лючия! — Расплывшись в улыбке, Манфредо поспешил навстречу пожилой женщине, одетой в серую униформу, и заключил ее в объятия. — Лючия знает меня с пеленок, — объяснил он Эмили. — Ее мать работала у моего деда. Не удивляйся, если она вдруг начнет давать тебе советы: наши семьи так близки, что Лючия имеет полное право на собственное мнение. Она даже меня порой ругает, словно я все еще маленький.
Эмили вымученно улыбнулась. Манфредо дал служанке какие-то указания, и та поспешно удалилась.
— А теперь пойдем наверх, в гостиную, — сказал он Эмили. — Там и подождем. Я попросил Лючию сообщить твоему деду, что мы уже здесь.
Чувствуя себя как дома, герцог подвел Эмили к широкой лестнице. Нервно облизывая губы, она вертела головой по сторонам, потрясенная обилием старинных портретов, с которых напыщенно взирали ее аристократические предки.
В гостиной Манфредо первым делом предложил Эмили напитки.
— Думаю, дедушке не очень-то понравится, если внучка будет дышать на него перегаром, — отказалась Эмили.
Похвалив ее за сообразительность, Манфредо налил себе виски.
— Попрошу тебя еще об одном, — осторожно начал он. — Постарайся на людях не показывать, что мы питаем друг к другу какие-то чувства. Для всех мы пока всего лишь друзья, поняла?
Злая и обиженная, она скрежетнула зубами и быстро сказала:
— Не волнуйся. Никто ничего не поймет.
— Ну и умница! — Манфредо довольно ухмыльнулся. — Откровенно говоря, я подумал, что лучше бы никому вообще не говорить до самого последнего момента.
— Как это? Почему? — засыпала его вопросами Эмили.
— Мне хочется, чтобы никто не мог вмешаться и все испортить. Гостей созовем, как будто бы на бал, а там… Только представь, Эмили, какие у них будут лица, когда ты выйдешь в подвенечном платье!
— Очень оригинально! — буркнула Эмили.
Но Манфредо не заметил сарказма и продолжал строить планы.
— Зато наша свадьба запомнится надолго. И еще один плюс: если мы будем держать все в тайне до последней минуты, на венчание не просочится ни одного репортера!
— Ты — сама предусмотрительность!
Он подозрительно покосился на Эмили, но она придала своему лицу такое безмятежное выражение, что все сомнения Манфредо относительно ее искренности мгновенно развеялись.
— Значит, ты согласна?
Эмили пожала плечами.