Мельников не останавливается даже пред глумлением над таинствами св. Церкви: крещение он называет „казенным штемпелем", „клеймом", „тавром", „артиллерией, действующей на далеком расстоянии"; мѵропомазание ― „это не печать св. Духа, а какая-то смерть священству, подобно яду": „смерть чернилам" или „смерть мухам"; „мѵро православное ― нечто более ужасное, чем все анафемы и все богоотступничества", „оно страшнее смерти, ядовитее всех разрушительных средств", „оно убивает Духа Святого" (120 стр.); причастие ― это „средство осквернения" в руках Синода и т.д. Есть плоскости, которые и выписывать претит, напр., на стран. 89. Само собой понятно, что благодарить автора за сочинение с такой терпкой приправой для православного человека едва ли уместно.
Но и старообрядцам встречать это сочинение с особым сочувствием тоже не приходится, так как оно с первых же строк ниспровергает все основания, на которых покоилось происхождение раскола и дальнейшее его обособление, торжественно с небрежением Мельников отбрасывает все прежде выставлявшиеся его предками причины их несогласия с Церковью как ничего же стоющие и совершенно фиктивные. „До настоящего времени, пишет он, все еще существует взгляд на старообрядчество, как на обрядоверие, церковный раскол покоится будто бы только на таких вопросах, как сугубая аллилуия, перстосложение, начертание имени Христа Спасителя и т.п., автор настоящего сочинения до основания разрушает этот ходячий взгляд на русский церковный раскол. Он раскрывает, что господствующая Церковь разногласит с старообрядчеством в основных догматах церковных". (Стр. 1). После такого отречения от исконных устоев раскола хорошо, если автор убедительно докажет еретичество Православной Церкви; а если нет, что же тогда останется ему и его единоверцам для извинения своего обособления от Церкви и за что старообрядцам будет благодарить своего апологета? Особенно надо удивляться этому сожжению Мельниковым своих старых кораблей и этой его самоуверенности, после того как более его основательные радетели раскола, вроде Иллариона Георгиевича Кабанова, уже давно отказались обвинять Православную Церковь в каком-либо еретичестве, да еще „в основных догматах". Самое учреждение белокриницкой иерархии, как известно Мельникову, предполагало наличность в расколе взгляда на греко-российскую Церковь, как на непогрешившую в догматах веры: достаточно для этого вспомнить переговоры Павла Великодворского с Амвросием. Α что заявляли о православности Церкви в догматах веры все те тысячи раскольничествовавших старообрядцев, которые, по примеру жителей с. Знаменки, или Никодима Стародубского, Сергия Иргизского, Павла Прусского и др., перешли в единоверие? Все они в своих прошениях о даровании им законного священства не обинуясь заявляли, что не только догматы Православной Церкви, но и обряды ее они признают истинными и православными. В 20 веке, при современном состоянии просвещения и ясности истории раскола, повторять давно оставленные невежественные обвинения первых расколоучителей по адресу Церкви в еретичестве ― это значит уподобляться (старообрядческому) епископу Геннадию Пермскому, с его пресловутой „Паноплией отцов". (Подробнее о ней смотри у Воловея ― „Незаконность, недействительность... старообрядческой иерархии"... Кишинев 1911 г.). Этой „Паноплии стыдятся и сами новейшие защитники раскола за то, что автор ее в числе больше чем 30 ересей, отысканных им в Церкви Православной, придумал такие и с таким наименованием, каких не знает ни одна церковная история, и однако некоторые из них Мельников, к стыду его, повторяет вслед за Геннадием и вообще поддерживает его невежественное воззрение на Православную Церковь.