3-й пункт обвинений Мельникова повторяет снова укор за введение насильственной исповеди, о чем автор уже говорил в 1-м пункте этой главы и в главе о причащении, как связанном неразрывно с покаянием, и потому мы не будем его снова разбирать.
Далее Мельников укоряет Православную Церковь (207 стр.) за „противоречивое учение ее символических и канонических" (Sic!) богословских книг об епитимии, которая в ней будто бы со времен Регламента отставлена, а между тем „Православным Исповеданием" считается необходимою составною частью таинства покаяния и трактуется им, подобно Б. Катехизису, как удовлетворение правде Божией, как наказание. Но сам же Мельников основательными словами миссионера Александрова (стр. 206―7), во-1-х, опровергает свою мысль, что епитимия у нас, как врачевство, отставлена, а во-2-х, мысль о разумении Церковью епитимии, как удовлетворения в духе латинском, почерпает из „Православного Исповедания" искусственно, по обычаю урезывая и искажая подлинное учение книги. Там мы читаем о покаянии и епитимии буквально следующее: „пятая тайна есть покаяние, еже есть болезнь сердца о гресех, имиже согреши человек, яже порицает пред иереем с мыслию известною еже исправити жизнь свою в будущее и с желанием совершити, еже запретит иерей-духовник его" (не то у Мельникова). „Сия тайна можествует и приемлет мощь, егда решение грехов бывает чрез иерея по чину и обычаю церковному, отнеле же простится, ― оставляются грехи в час оный вся от Бога чрез иерея"... (д. 302 об.). Где же здесь речь об „удовлетворении", без которого якобы недействительно покаяние? И далее: „третья часть покаяния подобает быти канон и епитимия, юже определяет духовник, яко молитвы, милостыни, посты, посещении святых мест, церквей и подобные, якоже явится прилично рассуждению духовника, обаче отходящему от исповедания подобает помышляти иное, яже рече псалмопевец: „уклонися от зла и сотвори благо", и оная, яже рече Спас наш: „се здрав был еси, не ктому греши"... всяк православный сотворит яко все исправление, елико может в жизни своей по совести, юже имать" (отв. 113). Ясно, что епитимия рассматривается здесь как врачевство, как средство для исправления, а не как латинское „довлетворение", о котором упоминается в Б. Катехизисе.
Наконец, в своем прокурорском (над православием) раже, в главе о покаянии Мельников доходит до обвинения православной Церкви в продаже индульгенций: „Синод Духовным Регламентом постановил, говорит Мельников, совершенно отменить епитимию при исповеди и оной к тому не употреблять" и дал право священникам разрешать привлеченных к исповеди лиц от всех грехов, какие бы они не были, не обращая внимания ни на степень их раскаяния", ни на объявленные и содеянные ими грехи. Разве это безоглядочное разрешение ― не индульгенция. Ведь индульгенция, собственно не грамота, а разрешение без наложения епитимий и за деньги". (так ли?) Индульгенции, установленные Синодом в русской господствующей Церкви, более ужасны, более безнравственны, чем папские индульгенции", „А такие индульгенции, какие введены в римско-католической церкви, давным давно приняты и в греческой церкви и не раз раздавались греческими патриархами и в России, с разрешения, конечно, русских властей духовных и гражданских"... Причем перечисляются примеры Афанасия Пателария, Макария Антиохийского, Паисия Иерусалимского, продававших будто бы латинские индульгенции в 17 веке в южной России"... „В настоящее время все восточные патриархи выдают разрешительные от грехов грамоты без всякой исповеди и кому попало, ― давай только деньги. У гроба Господня в Иерусалиме греческое духовенство совершает особые разрешительные литургии за плату в 25 рублей с каждой литургии. Эта литургия избавляет, по учению греческой иерархии, от всех грехов и преступлений"... „Там же совершаются сорокоустые разрешительные панихиды с чтением отпустительной молитвы, разрешающей души усопших от всяких клятв"... Что сказать об этом обвинении? Ясное дело, что по отношению к Синоду русской Церкви оно является намеренной передержкой, проистекающей от желания во что бы то ни стало отыскать еретичество там, где его нет, хотя бы это обвинение шло вразрез с понятием об индульгенции, а может быть и с искажением смысла слов Регламента. Впрочем, об индульгенциях часто не имеют правильного понятия и люди, более осведомленные в тонкостях католического учения, чем Мельников. Что же касается примеров раздачи разрешительных грамот у нас на Руси приезжавшими сюда в XVII в. восточными патриархами, то эти факты недостаточно разъяснены в истории, а из свидетельства тех источников, которые цитирует Мельников, видно, что „разрешительные грамоты" этих патриархов были нечто другое, чем католические индульгенции; так, патр. Афанасий, будучи в Москве, испросил у царя Алексея Михайловича разрешение на напечатание 500 разрешительных грамот, или, как называет их Мельников, индульгенций, но в своей челобитной об этом писал так: „Да вели, Государь, мне, богомольцу твоему, напечатать на своем дворе 500 разрешительных грамот, потому что, как я ехал к тебе в Москву чрез войско запорожских казаков, в то, Государь, время приходили ко мне на исповедь многие черкесы и, по обычаю своему, просили у меня разрешительных грамот, и мне некого было послать в Киев для напечатания их. Α как я, богомолец твой, поеду из Москвы назад, те запорожские казаки опять начнут у меня разрешительных грамот просить, а иные вновь на исповедь приходить будут"... (214 стр.). По этому свидетельству выходит, что эти грамоты выдавались как будто при условии исповеди, тогда как индульгенции как известно, выдаются без исповеди. С другой стороны, у Павла Алепского есть упоминание о раздаче им при отъезде из Москвы от имени патр. Макария „разрешительных грамот" в Москве царю Алексею Михайловичу с семейством и сановником". (Путешествие Макария вып. IV-й, стр. 158) и о раздаче Макарием таковых же грамот проездом в Киеве, причем эти грамоты получали там даже „маленькие мальчики", а женщины брали „для отсутствующих мужей" (стр. 186). Очевидно, эти грамоты были нечто другое, чем индульгенции, ибо не стал бы просить древнеблагочестивый православный Алексей Михайлович для себя и семьи латинской индульгенции, а для детей они не нужны.