Замечательный сосед
Василий Петрович не любил соседей. Взять хотя бы Людку из пятой - что в ней хорошего? Муж, которому боязно и слово поперёк сказать, такой уж он страшный, бирюк небритый, да сын-подросток. Весь в отца, щенок. Так и глядит насмешливо вслед, когда он выносит мусор, придерживая пакет, чтоб не звякал, так и щурится глумливо, замечая мельчайшие следы несвежести.
Василий Петрович поправил воротничок ветхой рубашки, причесал гребешком когда-то буйные кудри - от них осталась лишь длинная прядь - и вышел на площадку. Щелкнул замок, и на сигнал отреагировала соседняя дверь: из полутьмы выдвинулся длинный нос и спросил:
- Васенька, ты на работу?
Василий Петрович скрипнул зубами и преувеличенно мягко ответил:
- Да, теть Маша. Вам что-то нужно?
- Ой, что ты! Что ты! Мне же Катюша помогает. Что бы я без нее делала?
- Тогди извините, мне пора.
Старая курица. Всю жизнь, сколько он себя помнит, она лезла в чужую жизнь. Мало своих неприятностей, так нет - все ей надо, старухе досужей, всюду она лезет. И нагрубить нельзя - подруга матери, царствие ей небесное. Василий Петрович перекрестился, неспешно спустился вниз и вышел на улицу.
У подъезда стоял грузовик, набитый старой мебелью. Пара грузчиков, вяло переругиваясь, таскала скарб к лавочке. К ногам высокого, худого настолько, что скулы едва не прорывали кожу, мужчины.
"Странно, - мелькнуло в голове у Василия Петровича, - почему они не несут вещи наверх?" Он хотел было подойти поздороваться с новым соседом, уже и шагнул к нему, но остановился, наткнувшись на серьезный взгляд, смущенно кашлянул и развернулся. Нет, потом как-нибудь. А сейчас надо торопиться на работу.
****
На потолке, в углу, сидит паук. Следит за Максом, ждёт, когда он уйдёт, чтоб продолжить работу. А он и не уйдёт - будет сидеть, пока паук не уберется подальше.
- Макс, иди есть! - зовёт мама с кухни.
- Я не хочу.
- Что?
- Я не хочу!
Паука уже нет, успел спрятаться, пока он отвечал. Слабак, хмыкнул мальчик и принялся рассматривать потолок дальше.
- Иди поешь, - повторила мама, войдя в комнату. - Я оладушки сделала, как ты любишь, с вареньем.
- Ма, я не голодный, спасибо.
Диван просел под тяжестью тела, Макс недовольно подобрал ноги, уселся по-турецки. Мама, уставшая, пышущая жаром, отбросила от лица челку и посмотрела его же глазами - голубыми, узкими.
- Не обижайся на папу, он просто вспыльчивый. Ты же знаешь, что он не хотел тебя обидеть, просто не смог сдержаться... Вот и...
- Все нормально! - От воспоминаний навернулись слёзы, но он сглотнул, загнав их поглубже в грудь, туда, где живет полынная горечь.
Мама погладила его по острой коленке и вышла. Он снова откинулся назад и уставился на потолок.
Легко сказать - не обижайся! А что делать, если обижаешься? если слово ранит, как самая настоящая рана? Да у него сломанная нога никогда так сильно не болела, как болела душа. Он представил слова в виде острых наконечников от стрел: ржавые несут на себе заразу, отравляя плоть, а новые, блестящие легко входят в мышцы, прошивают их насквозь, проходя как сквозь воду.
Негромко зазвенел телефон. Макс искоса глянул на экран - Катя, соседка. Лень ей зайти, всегда предпочитает звонить. Не ответь, примется названивать без остановки, так что лучше смириться с ней сразу.
- Чего тебе?
- Что, Иванушка, невесел, что головушку повесил? - весело спросили в трубке. - Пошли погуляем, отличная погода, а ты дома киснешь.
Макс хотел отказаться, но представил момент встречи с отцом, представил, как тот, все ещё злой после вчерашнего, рявкнет на него, и согласился.
- Ок, выхожу. Ты где?
- На качелях, любуюсь новым соседом.
- Нашим?
- Нашим, нашим. Сейчас сам посмотришь.
Макс принялся одеваться, думая, кого же ещё к ним прибило судьбой. Восьмая квартира была проклятой - жильцы в ней не задерживались, съезжая после всяческих несчастий и бед. Последняя хозяйка уехала пару лет назал после того, как упавшая люстра убила ее мужа. Перед этим был самоубийца, повесившийся на кухне, пожар и отравление газом. Мама говорила, что когда-то давно там жила ведьма, проклявшая своих наследников, а папа хмыкал и звал ее суеверной дурочкой.
Макс сжал челюсти, вспомнив об отце, и вышел в коридор. На шум выглянула мама:
- Ты куда?
- Да пройдусь с Катькой.
- А поесть?
- Ма-ам, - протянул он, - я не хочу. Телефон взял, не переживай.
Дверь хлопнула, заглушив мамино ворчанье, он скатился по бетонным ступенкам, отбив стаккато, и вырвался из холодного дома наружу, под нежаркое весеннее солнце.