Что-то сломалось в окружающем мире, он смог вдохнуть полной грудью. Не казалось! Он не рехнулся. Тогда получается...
- Мама уверена, что все было наоборот... Значит, это с ней не все в порядке?
Катя поморщилась. Молчание затягивалось, заполняя комнату. Женские голоса все так же жужжали негромко где-то на переферии, к ним присоединилось басовитое гудение.
- Бабушка тоже разделяет её мнение. - Она заметила, как исказилось его лицо, совсем как в детстве, когда он готов был заплакать, и извинилась: - Прости, но я не знаю, что с ними. Но ты не псих.
- Ага.
В приоткрытую дверь негромко постучали и, не дождавшись ответа, вошли. Мама, теребящая в руках свёрток с травами - откуда у них дома травы, вяло подумал Макс, а с нею Даниил. По-прежнему высокий, он совсем не напоминал то худое чучело, которым был ещё вчера.
Аккуратная бородка скрывала полные щеки, покрывала густой порослью второй подбородок. Острый нос обзавелся мясистыми крыльями. Глаза утонули в глазницах, их блеск скрывала поволока. Плечи раздались в ширину; пиджак - тот же самый - потрескивал от натуги, обнимая торс; шарф вздымался на груди, его хватило лишь на пару оборотов вокруг толстой шеи.
- Даниил принёс тебе сбор лечебный, чтоб ты... поспал, - мама говорила с ним, как с маленьким, то и дело бросая извиняющиеся взгляды на соседа.
- Выпей стакан перед едой, тебе станет легче, - сказал Даниил.
Максу показалось, что тот сожалеет о чем-то - в голосе слышалась скорбь. Он оглянулся на Катю, но та как зачарованная пялилась на мужчину. Ждать от нее помощи не приходилось.
- Я сочувствую... твоей утрате.
- Ага.
- Тяжело терять близких так рано, - Даниил говорил и смотрел на Макса. Не отводил глаз, выдерживая молчаливую дуэль. - Так неожиданно. Совсем недавно он был рядом - а нынче ты один.
Это он виноват. Почему остальные не видят, как он смеётся над ним? Почему молчат?
- Это ты с ним что-то сделал! Признайся! - Макс размахивал руками, пытаясь схватить Даниила за шею, чтоб сжать её и выдавить признание, но мужчина легко удерживал его на расстоянии.
Мама охала, оттаскивала его прочь. По бледным щекам струились слёзы, добегали до подбородка и капали вниз. Катя выбежала из комнаты.
- Это ты! Ты! - кричал Макс.
Лицо соседа не сменило выражения - все та же непроницаемая маска. По ней нельзя было прочесть ничего.
Подруга вернулась с бабушкой - та несла шприц, готовая успокоить разбушевавшегося подростка. Даниил легко удержал его в стальных объятьях, пока острая игла вводила лекарство.
Он снова погрузился под воду, ощущая, как теряет вес. Вокруг плавали рыбы-люди, пускали пузыри, вращали круглыми глазами. Медленные, неуклюжие. Забавные. Темно-бурое, с черными пятнами тело хищника взрезало пространство, подхватило Катю - разноцветную тропическую рыбку - и вынесло наружу. Макс пытался возразить, сказать что-нибудь, но изо рта вылетело лишь бульканье. Смешно.
****
Что ж это творится с детьми? Как будто подменил их кто. Марья хлопотала на чужой кухне, утешая плачущую Людмилу, а сама все думала. Вчерашний день все вертится в памяти, вертится, а толку никакого. Обычная суета: подняла Катюшу, покормила и проводила, потом убрала, постирала, сходила в магазин. По пути, занявшему пару часов, поговорила с такими же пенсионерками, дала отдых уставшим ногам - посидела на лавке.
Потом Катюша вернулась, отвар принесла - Даниил дал, хороший он парень, вежливый, - говорила что-то. Что-то о Максиме и придуманном ими соседе. Марья поморщилась, помассировала висок. Голова разболелась.
- ...никогда не было такого прежде, - сказала Людмила.
Бедняжка. Хорошо, что у нее, как у сердечницы, всегда лекарства под рукой, а то кто знает, чем бы закончилась истерика.
- Всё пройдёт, Людочка, не переживай. Вот, держи чаек.
Что же Катюша говорила вчера? Что они ничего не придумали, хотя родители Макса тоже не помнят соседа. Вот оно - поймала Марья за хвост воспоминание, - родители! Не мама и не тётя Люда, а родители.
Так что получается - память её подводит? И не было никакой аварии, а потом пышных поминок, на которые она принесла миску пирожков, а потом помогала готовить закуски. Сердце забилось быстрее, забухала кровь в висках. Но она же помнит, как Люда рыдала у нее на плечах, как Максимка ещё с полгода ходил бледной тенью, не улыбаясь и не здороваясь, пока его не окликнешь дважды.
- Вы бы отдохнули, теть Маш, - хлюпнула носом Людмила. - Вам же тяжело.
- Да я не устала, что ты...
- Я справлюсь. Сейчас Максимка поспит и придет в себя. Точно говорю.
Кого она пытается успокоить? Марья посмотрела на испуганное, зареванное лицо и спросила: