Сейчас я уже не могу вспомнить, как это произошло, но через четверть часа мы сидели вдвоем, в углу, рассказывая друг другу какую-то веселую чепуху и придумывая смешные клички для гостей.
А еще через час мы оказались в «спикизи», где был полумрак, и где подавали настоящее, очень неплохое виски. Джоэн быстро опьянела, глаза ее смотрели прямо и немного насмешливо, и она уже не пыталась отнимать руки, которую я целовал. Я был тогда очень молод и нетерпелив. И в тот же вечер она пришла ко мне, покорно и не торопясь разделась, и потом мы долго лежали рядом, курили и молча смотрели в окно, в ночь, которой не было конца.
Поезд замедлил ход, подходя к станции, колеса застучали на стрелках. Спутник мой на мгновение прервал нить своего рассказа.
— Вас, вероятно, удивляет, к чему всё это? История весьма банальная, случайный роман, не оставивший в моей жизни никакого следа, и при этом не имеющий отношения к мопассановскому ожерелью… Погодите… Связь эта продолжалась несколько месяцев, до того дня, когда мы почувствовали, что друг другу надоели, что становится скучно и что каждый из нас инстинктивно начинает готовиться к какой-то новой встрече.
Мне лично всегда труднее закончить роман, нежели начать его. Чтобы увлечься женщиной нужен энтузиазм и некоторая доля любопытства. Чтобы расстаться — следует быть циником, эгоистом, а у меня в этих случаях всегда появляется сознание некой вины… Каждый мужчина выработал на этот случай свою собственную технику. Был у меня приятель, который на прощанье неизменно дарил своим бывшим подругам лакированные сумки. Почему именно сумки? Не знаю, возможно, у него просто не было средств, чтобы сделать лучший подарок, а лакированная сумка всегда женщине нужна.
Я, во всяком случае, верю в прощальный подарок и в то, что он помогает расстаться. Любая жертва, только не слезы и не писание писем. Никогда не следует оставлять в руках мстительной женщины обличительного документа, а брошенная женщина всегда становится мстительной… Так вот, я решил подарить Джоэн на прощанье кольцо. Однажды, во время прогулки, мы остановились на Пятом Авеню, у витрины ювелира, и она долго, словно зачарованная, смотрела на изумруды. Ей, конечно, казалось, что камень этот подходит к цвету ее глаз.
О настоящем изумруде от ювелира с Пятого Авеню нечего было и мечтать. Но поблизости я нашел магазин, торговавший великолепно подделанными драгоценностями. Уверяю вас — только опытный профессионал мог бы отличить эти изумруды от настоящих. И стоили они, в общем, не дешево, но зато работа была безукоризненная. Выбор мой остановился на кольце с крупным, продолговатым изумрудом. Камень был красиво отшлифован, в платиновой оправе. Подарок обошелся в сто семьдесят долларов. В те годы деньги были не малые… Ювелир-старичок завернул футляр с кольцом в шелковую бумагу, получил деньги и выписал счет.
Я, признаться, сначала далее не хотел брать этот счет. Но старичок вежливо и настойчиво сказал, что счет нужен на случай, если особа пожелает, например, застраховать кольцо от кражи… До последнего свидания с Джоэн оставалось часа два. Придя домой я еще раз полюбовался кольцом, — оно, положительно, выглядело, как настоящая драгоценность… Жаль, счет на сто семьдесят долларов мог только испортить впечатление от подарка.
И, шутя, я взял в руки перо и приписал к цифре ювелира один ноль. Получилось великолепно, — кольцо теперь должно было стоить в глазах Джоэн 1.700 долларов — подарок миллионера, достойный такой женщины, как она.
За обедом мы объяснились. Приличия ради она пыталась устроить мне сцену, а затем вынула из сумки кружевной платочек и поднесла его к глазам, — очень осторожно, чтобы не потекла «маскара». По существу, она была плохой актрисой, — в Зигфилд Фоллис система Станиславского тогда еще не применялась… В эту минуту на сцену появилось изумрудное кольцо.
Прелестное дитя осушило слезы, грустно улыбнулось и сказало, что никогда, никогда меня не забудет, — я был самой большой, настоящей любовью ее жизни.