Лет сто пятьдесят назад, когда Ладиэль только принялся за изучение языка этих полуживотных, он казался ему просто нагромождением уродливых звуков. Прошло полтора столетия и ничего не изменилось. Все так же трудно было понимать их рокочущую речь, подобную шуму реки на каменистых перекатах.
Эльф отвернулся, отошел от парочки и, присев на корточки возле прогалины, с которой хорошо была видна дорога, задумался.
По всему выходило, что теперь ему предстоит некоторое время провести рядом с этими эльфообразными обезьянами! Но если того требовало дело — он был согласен и на это. Не зря же он считался одним из лучших дипломатов в своей стороне Великого Леса! Но как же от них воняет!!
Эти полуживотные должны были стать той нитью, что протянет в Рощу магическую власть Шестнадцати. И потом, когда Назерил вновь будет заперт в своем коконе на дне Странного мира — так ведь, кажется, говорила об этом Глодитроэль? — вот только тогда и можно будет убить этих животных, забрать Ключ Стража и вернуться к Великой с выполненным поручением!
Он оглянулся и сразу же встретился с твердым взглядом сидящего шамана, руки которого были измазаны подсыхающей кровью убитых эль-льойфу. Кровь застывала и уже начинали появляться блестки кристаллизирующихся участков, отражающие мертвенный свет первой луны.
Ладиэль отвернулся и облегченно выдохнул — ему удалось скрыть гримасу отвращения, но, все-таки неудержавшись, он украдкой сплюнул себе под ноги.
Несмотря на то, что два древнейших народа — эль-льойфу и оорг — жили тысячелетиями бок о бок в этом мире, они никогда не враждовали и никогда не ладили между собой. Жизнь текла своим чередом и интересы двух цивилизаций (ну, конечно, если становища этих обезьян-переростков можно назвать цивилизацией!) не пересекались нигде, за исключением Странного мира, и поэтому нужды в каких-то особенных контактах не возникало. А Странный мир был слишком велик для того, чтобы немногие, умевшие бывать в нем — Великая и ее помошницы, а так же члены Круга Шестнадцати и совсем уж немногие человеческие колдуны — могли всерьез строить в нем какие-то отношения, альянсы и союзы. Любой, побывавший там, мог годами блуждать внутри одной-единственной браны и никогда не встретить ничего похожего на то, что осталось позади, не встретить никого из тех, кто вместе с ним отправился в Странный мир. А браны собирались в сверхбраны, те, в свою очередь, объединялись в еще большие образования, которым-то и названия не было. Конечно, каждому из эль-льойфу преподавали в молодости устройство Того Мира, но очень немногие на самом деле понимали, о чем им толкуют помощницы Великой. Ладиэль понимал. И тем удивительнее казалось ему умение Великой Глодитроэли! Как она смогла отыскать там узилище Назерила? Это просто не укладывалось в голове.
Однако же сидящий за спиной молодой орк со своей подружкой (если верить ему — далекой родственницей одного из тех самых Шестнадцати, носящего ту же самую фамилию!) ежедневно погружались в небытиё Странного мира, ежедневно находили там других Неспящих, охраняющих покой Назерила — и это при том, что любому эльфу было известно, что в том мире не бывает двух одинаковых путей! И погрузившись в него единожды, ты никогда больше не сможешь оказаться в том же месте! И поэтому выходило, что либо эти животные, только лишь похожие на разумных, знают о мироустройстве нечто такое, о чем не догадываются Великая с помощницами, либо… Великая не так велика, как принято об этом думать…
Скользнувшая мысль заставила Ладиэля передернуть плечами, словно тело его сковал зимний мороз, и он вновь оглянулся на полудикого орка, баюкавшего свою, свернувшуюся калачиком, подружку. Ниррам что-то напевал ей на ухо, но слов было не разобрать, и не был уверен эльф, что слышит действительно слова, а не тот набор-звуков-настроений-чувств, что было принято называть у косматолобых песней.
Внезапно молодой оорги вскинул голову, остановившись взглядом на том проломе в кустах, что остался за ушедшими на охоту соплеменниками Ладиэля. А спустя пару мгновений и до чуткого слуха эльфа донесся неясный шорох, в котором он очень быстро признал шуршание подошв сапог возвращающегося Эльториэля и его команды.
— Ниррам? — Позвал Ладиэль.
— Что тебе, лысомордый? Друг мясо принесло?
К тому, как правильно строить фразы на языке этих полуживотных — Ладиэль не смог привыкнуть и за полторы сотни лет! А теперь и не пытался, надеясь, что произнесенные им слова сами сложатся в нечто осмысленное. Так же он воспринимал и речь Еукама — набором слов, которые нужно выстроить в простенькое предложение. И как-то так само собой получилось, что теперь по возможности оба старались говорить короткими фразами, чтобы не запутать друг друга окончательно в сложностях трансляции своих мыслей.