А потом они убедили короля отказаться от невесты — дочки Борне. Было ли правдой ее бесплодие — конечно, следовало разобраться, только вот король как-то уж легко согласился уступить свою невесту другому. В дела короля соваться не следовало, и Ле Комб остановил дальнейшее расследование в этом направлении.
И теперь вся эта компания собралась в некое непонятное путешествие на восточную границу? Зачем?? Этот вопрос сопровождал любое действие троицы, ведь система в их действиях отсутствовала совершенно, и непонятно было, что они выкинут на следующий день?
Если выстроить все их свершения за последнюю седмицу, то выходила какая-то белиберда, лишенная малейшего смысла. Победа в сражении — одни сплошные белые пятна. Странная встреча с Намюром — одна сплошная невероятность. Расщедрившиеся менялы — ну это вообще из области сказок. Если, конечно, они не узнали про нечто, что позволило бы им вернуть отданные Гровелю деньги. И над этим тоже стоило поразмыслить. Ведь Гровель весь последний месяц был в Мериде! А, значит, то, что он узнал, знали и другие люди из тех, кто был в городе! А чего стоило заставить Борне расстаться с уже полученными деньгами? Ле Комб просто представить себе не мог степень убедительности аргументов, предъявленных коннетаблю! Этот мздоимец (нужно признать — иногда полезный, но все-таки воришка), еще никогда в жизни не возвращал ни одного медяка из украденных денег. Ле Комб знал о его делишках, но пока что не считал нужным искать для него наказания — всегда нужно иметь в рукаве нечто, что позволит перенаправить внимание короля с одного человека (нужного) на другого (ненужного). Борне был именно тем, ненужным, способным вызвать ярость Хильдерика в тот час, когда это понадобится Ле Комбу. Потом эта нелепая, невозможно быстрая женитьба на бывшей королевской невесте. Зачем? Зачем тогда понадобилось давить на Борне и возвращать деньги Гровелю? Правда, женился не Гровель, а Хорст, но барон уже был уверен, что все члены этой троицы прочно связаны между собой какой-то непонятной тайной.
И теперь — отъезд на восточную границу в сопровождении большого количества хорошо вооруженных и подготовленных оруженосцев. Все это смахивало на поиски какого-то клада. Но зачем клад тем, кто и так богаче всех в королевстве?
Словом, голова от догадок и сомнений шла кругом, и Ле Комб решил изложить все свои открытия королю. Вместе с Сорзоном он напросился на прием и спустя полчаса после прибытия во дворец был принят Хильдериком. Обычно аудиенцию испрашивали минимум за три дня. Или же король вызывал слугу сам — «немедленно»! Но сейчас он нашел время, чтобы отставить все свои занятия в сторону и принять Ле Комба. Уже одно это говорило о той важности, которую придавал король деятельности своей «третьей руки».
Хильдерик принял их, сидя в медной ванне, наполненной очень теплой — судя по поднимающемуся пару, водой и, по своему обыкновению, попивая из плоской чаши долерийское — своеобразный запах вина защекотал ноздри барона еще у входа. У единственного окна в комнате темной громадой возвышался Эркюль, подозрительно оглядевший входящих. Повинуясь взгляду короля, он остался на своем месте.
— Мой король, — начал Ле Комб, — позвольте рекомендовать моего помощника, молодого виконта Сорзона.
— Вот этот красавчик и есть Сорзон?
Виконт с достоинством склонился.
— Хорошо, Ги. Считай виконта представленным. Что удалось выяснить по нашему делу? Присаживайтесь вот здесь, — свободной рукой Хильдерик показал сначала на несколько низких резных табуретов, стоявших вдоль стены, а затем на место подле своей купальни. — Рассказывайте, рассказывайте!
— Итак, Ваше Величество, ведомый вашим приказом и своим долгом, я велел своим людям выяснить об интересующих нас персонах все, что возможно…