* * *
Что там женщины!.. Даже мужчины,
Коль не видел лет восемь подряд,
В силу некоей странной причины:
— Постарел, постарел! — говорят.
Под цветущею пышно сиренью
Огорчаются так оттого,
Что, как водится, это старенье
Лишь коснулось меня одного.
Говорят не без тайного вздоха
Облегчения: — Да, постарел!.. —
Я смущаюсь, как ловкий пройдоха
Как тот всюду поспевший пострел.
СТРАСТЬ
Жег его такой жестокий пыл,
Что, пройдя киоски все в округе,
Он перо японское купил,
Чтоб писать уехавшей подруге.
Не наглец какой-нибудь, не ферт,
Отложив в задумчивости атлас,
Языком заклеивал конверт
И вздыхал, надписывая адрес.
Годовой разлукой удручен,
Призывая выдержку и бодрость,
Выводил поселок и район,
Ниже — соответственную область.
Улицу… В каком живет дому…
Шелестел он самопиской новой.
А в строке, помеченной «Кому»:
«Дорогой Марусе Ивановой».
Ну а остальное — под замком:
Грусть и страсть, и вычерки, и брызги,—
Ибо наш сочувственный закон
Охраняет тайну переписки.
С НАТУРЫ
На все есть искренность ответа,
И ты с упреком не спеши.
Но что отсутствует — так это
Самостоятельность души.
Начищены, как на параде,
Его привычная юдоль
И выведенная в тетради
Теоретическая боль.
* * *
Под ногтями синева.
Анемичность бледной кожи.
И какие-то слова,
Незначительные тоже.
Головной смешной убор —
То ль беретик, то ль кепчонка.
И глядит на вас в упор
То ль старушка, то ль девчонка.
* * *
«Сквозь цветение и вьюгу,
Среди лета и зимы,
Пребывание друг другу
В этом мире скрасим мы…»
Услыхала, обернулась,
Ровным взором повела
И согласно улыбнулась.
Ничего не поняла.
ВЗГЛЯД
Порой бывает, ожерелье,
Что взоры призвано привлечь,
Подчеркивает ожиренье
Когда-то выточенных плеч.
А эти брючки из рогожки,
Что нас притягивать должны,
Нам говорят, что ваши ножки
Не идеальной прямизны.
Не все нуждается в рекламе,
Как поглядишь со всех сторон,
И вы своими же руками
Себе наносите урон.
ПАМЯТИ ПОЭТА
Он был поэт, но небольшой
И, этого не сознавая,
К большим тянулся всей душой,
Лишь неудобства создавая.
А впрочем, что тут за беда,—
Любитель жизни и транжира,
Не понимавший никогда
Литературного ранжира.
НОМЕР
Тигр с верховий Уссури,
Где по шею снега,
Был подвергнут дрессуре —
Та наука строга.
И, зачисленный в труппу,
Что ему суждена,
Примеряется к крупу
Своего скакуна.
Миг — и, всплесков обрывки
Мимо слуха гоня,
Он сидит на загривке
Вороного коня.
Вихри желтого праха.
Громкой музыки ложь.
И взаимного страха
Неуемная дрожь.
* * *
Его глубинная черта,
Неистребимая, хоть режьте,—
Чудовищная пустота,
Не замечаемая прежде.
Или всегда она была,
Но молодостью заслонялась,
Иль выгорело все дотла
Там, где души светилась малость?
Спешит с ключами к гаражу.
Я не могу с собой бороться
И взгляд невольно отвожу,
Как от тяжелого уродства.
ДРУЗЬЯ
Были вы из одного
Словно выпечены теста.
Не осталось от того
Ни подтекста и ни текста.
Были соединены
Словно вольтовой дугою.
Но потом другие сны.
Стала цель у вас другою.
Захотелось вам потом
Деловито и сурово
Утвердить себя путем
Низвержения другого.
В ВАГОНЕ
Не прочитала книги ни одной,
Не одолела никакой науки.
Душа ее спала, как в летний зной,
Не испытав ни радости, ни муки.
Но как сама смотрела свысока
В вагоне на сидящего поодаль
Смешливого чудного старика,
Рассказом разгоняющего одурь.
Так дети малые на карлика глядят,
Поражены его лицом и ростом,
Испуганно в него вперяя взгляд
С наивно-изумленным превосходством.