Арманд никогда публично не оспаривал выводы следователей. Однако ясно, что его признали ответственным за обстоятельства, которые были не в его власти. Он оказался виновен в том, что неопытен, что, выполняя приказ, вылетел в плохую погоду на поиски пропавшего самолета, а также в том, что не смог оперативно переквалифицироваться из транзитного летчика, впервые переправляющего самолет через океан, в сурового и искушенного полярного спасателя, набившего руку на полетах в непроглядной белой пелене.
Но в тот момент никто из команды «В-17» не задумывался о том, на кого ляжет вина за случившееся. Первым пунктом на повестке дня было выживание. Монтеверде и его экипаж были посланы на поиски потерпевшего крушение «С-53», а вместо этого сами оказались в положении потерпевших. Второй раз за последние четыре дня американский военный самолет приземлялся в неизвестной местности на промерзшем насквозь, по большей части некартографированном восточном побережье Гренландии.
Еще несколько часов назад командование базы Блюи Вест-1 беспокоилось о том, что пять летчиков могут погибнуть от холода и голода где-то среди льдов коварного острова. Теперь потерпевших бедствие было уже четырнадцать.
Экипаж Арманда Монтеверде не знал в тот момент, что бомбардировщик «В-17» «PN9E» упал примерно в одиннадцати километрах севернее от фьорда Коджи-бей, на леднике, находящемся на высоте почти в тысячу двести километров над уровнем моря. Если рассматривать эту местность с воздуха в ясный день, то она выглядела как гладкая равнина, будто покрытая единым и цельным листом льда. Но когда находишься на леднике, становится ясно, что весь он покрыт волнообразной снежной рябью, которую обычно именуют «застругами»[39]. Кое-где их волнообразный рисунок прерывается глубокими расселинами. В них накапливаются снег и лед, прикрывая разлом и делая его чрезвычайно опасным. Некоторые «ледовые мостки» достаточно прочны, чтобы выдержать вес человека, а другие легко ломаются.
По удачному стечению обстоятельств или благодаря силе инерции обе части развалившегося надвое бомбардировщика счастливо миновали широкую полосу, испещренную расселинами. Но оказалось, что хвост самолета находится у самого края обширного разлома, уходящего на неизвестную глубину в ледовую толщу. Если этот край начал бы крошиться или хвостовая часть стала бы почему-то съезжать назад, то она, а вместе с ней и все девять летчиков, нашедшие здесь пристанище, свалились бы в бездну.
Не меньшее беспокойство, чем расселины, вызывал нарастающий холод. Обогреться было нечем: ни света, ни плитки для приготовления еды у летчиков не было. Не было и спальных мешков, теплой одежды и вообще снаряжения для выживания в Арктике. После нескольких минут, проведенных вне самолета, лицо человека покрывалось слоем инея. В считаные часы периферийное кровообращение замедлялось. Открытые участки кожи отмирали от обморожения. В небе экипаж «В-17» был когортой воинов. На земле же, в разбитом самолете, эти люди быстро превращались в подобие замороженных сардин в наскоро и неровно вскрытой банке.
У них не было никакой возможности послать сигнал бедствия: во время катастрофы рация сломалась. К ней страшно было даже подойти: искра могла воспламенить разлитое кругом топливо, специфический запах которого все отчетливо ощущали. В отличие от «C-53», экипаж самолета «PN9E» не мог утешиться надеждой на спасение, которую дает возможность связаться с внешним миром. Но, может, радист Лолли Ховарт сможет починить поврежденное оборудование, соединит части запасного передатчика или отыщет аварийный передатчик? Поначалу его сослуживцы совсем не рассчитывали на такое везение. Они использовали тяжелое радиооборудование, чтобы загородить вход в хвостовую часть, решив, что если все эти массивные короба не работают, то пусть хотя бы защищают от ветра.