Он сидел на корточках рядом с грудой снега, плотно сжимая в руках лопату, и осматривал резервный генератор.
— Кайлер? — Ветер донес до него мой голос.
Его голова дернулась в мою сторону, и он резко поднялся:
— Сид? Какого черта ты тут делаешь? Я же просил...
— Знаю. — Я подобралась ближе к нему, стуча зубами. — Но ты не должен находиться на улице в одиночку. — Я вынула руки из кармана и убрала с лица мокрые и теперь уже заледеневшие пряди волос. — Я могу караулить тебя.
— Боже, ты словишь пневмонию! — Его щеки были красного цвета.
— Неправда. Нельзя простудиться из-за в-в-влажной головы. — Шмыгнув носом, я перевела внимание на генератор и прищурила глаза от обжигающего ветра. — В нем н-н-нет бензина?
Он на мгновение уставился на меня с грозным выражением и, снова повернувшись к генератору, ответил:
— Нет. Бензин внутри, но кто-то, блядь, перерезал провода, ведущие в дом.
Мой разум отказывался верить его словам, но я видела на снегу электрический пробой, который тянулся от генератора к лесу, и тропинку, похожую на след от лыж.
— Нет. Н-не может быть.
Кайлер двигался сквозь метель лучше, чем я, он дотянулся до разрезанного кабеля за генератором. — Полностью обрезан.
Я смотрела на эти провода с замиранием сердца. По моему телу распространился страх.
— Это п-плохо.
— Нет. — Он отбросил провода и повернулся ко мне: — Нам нужно вернуться внутрь. Сейчас же.
Я не собиралась спорить с этим или с тем, что он обнял меня за плечи, прижимая ближе к себе, и направил обратно в дом. Я понятия не имела, как он не замерз или почему его пальцы еще не онемели. Может, потому, что он очень часто катается на лыжах и сноуборде?
Может, я просто неженка, когда дело касается холода?
Внутри Кайлер быстро расстегнул мою куртку и снял ее с меня.
— Тебе действительно не следовало выходить из дома, Сид. Я же сказал, что буду в порядке.
— Но кто-то перерезал провода. Они все еще могли находиться снаружи. — Дрожа, я позволила ему вести меня в гостиную. — На тебя могли напасть или... тебя бы завалило снегом.
Он потянул меня вниз на ковер, усаживая перед камином. Я сжалась от исходящего тепла, слишком резкий перепад температуры для моей обледеневшей кожи.
— Я смогу постоять за себя, — ответил он, присев рядом со мной на корточки. — Ты снаружи — вот что меня беспокоит.
— Не стоит. — Я сосредоточила свой взгляд на оранжево-красных языках пламени.
— Почему не стоит? — Он провел рукой по моим влажным волосам, стряхивая снежинки.
Мои глаза закрылись, когда он снова погладил меня, и мне захотелось прогнуться под прикосновением, как кошка, желающая получить больше ласки. — Когда я услышал, как ты зовешь меня на улице, мое чертово сердце практически остановилось.
— Как драматично, — пробормотала я. Его рука на моей голове остановилась, и в этот момент я забыла о той путанице, которая произошла между нами.
— Это правда. Мысль о том, что ты на улице и рядом с каким-то гребанным мудаком, напугала меня до полусмерти.
— Думаешь, здесь мы в безопасности?
Он ответил не сразу.
— Начинает холодать. Мы будем спать здесь, внизу, и в гараже у нас достаточно дров. Знаю, это не то, что ты имела в виду, но я не думаю, что кто-то сможет войти сюда, к тому же если они и войдут, то не выйдут отсюда.
Я открыла глаза. Кайлер кивнул в сторону стены у камина. На ней висели несколько винтовок.
— Они настоящие?
Он кивнул, встал, чтобы снять одну из них, и приложил к стене.
— И заряжены. Опасные. Поэтому не играй с этим.
— Я и не собиралась, — ответила я и переместила взгляд на раскрытые занавески на окне. Скоро наступит ночь, очень холодная ночь, но он был прав. Это меня не очень беспокоило.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — успокоил он, двигая пальцами по моей щеке. — Обещаю.
От переполненных чувств в груди не осталось места.
— Я знаю, что кому-то на самом деле хочется нас...
— Напугать? — спросил он, опуская руку. — Я знаю, как пользоваться винтовкой. Как я уже сказал, если кто-то войдет, то уже не выйдет отсюда.
Я содрогнулась от его слов, но было приятно узнать, что мы не полностью беззащитны.
— Наверное, какой-то идиот балуется с нами. Нет никаких причин серьезно беспокоиться об этом. — Он снова встал, проведя ладонью по своему подбородку. — Мне следует утеплить эту комнату, пока мы не потеряли то немногое тепло, что у нас есть.
Встав на ноги, я проигнорировала его хмурый взгляд.
— Я помогу.
— Сид...
— Не спорь со мной. Я могу помочь. Что нам нужно сделать? Собрать одеяла? Соорудить шалаш?
Он выдавил из себя улыбку.
— Тогда пошли.
Мы взяли простынь, чтобы натянуть на дверь застекленной террасы, потому что синий брезент на окне пропускал холодный воздух. Потом мы собрали все одеяла, все спальные мешки и спустили со второго этажа двуспальный матрас, соорудив из всего этого замечательное спальное место у камина.
Импровизированная кровать, которую мы будем делить, — импровизированная кровать с рядом стоящим дробовиком.
Брррр.
Когда мы складывали все одеяла, напряжение между нами вроде исчезло, но потом возвращалось с удвоенной силой каждый раз, как наши руки или тела касались друг друга. Когда я смотрела на него, то ловила его взгляд на себе, но он быстро отворачивался. Я не знала, что с этим делать. Мы шутили и болтали о всякой ерунде, чтоб заполнить тишину. Он избегал разговоров, которые могли привести нас к тому, что произошло на террасе, или о том что, могло произойти снаружи. К ужину (и снова колбасным ассорти) я почувствовала сковывающую напряженность.
Я набросилась на бар как вышедшая из себя алкоголичка. Достав бутылку Джека, я налила себе шот и выпила его.
Жидкость как уголь обожгла горло, от чего я закашлялась.
— Снова пьешь? — спросил Кайлер, спуская в гостиную свою гитару в чехле.
Я опустила рюмку на стол, чтоб снова наполнить ее.
— Ага.
Он подошел ко мне, вырывая бутылку, прежде чем я успела налить еще.
— Не думаю, что это хорошая идея.
Я нахмурилась.
— Думаю, что это отличная идея.
— Как насчет держаться подальше от крепких напитков сегодня вечером? — Он наклонился и вытащил два пива из маленького барного холодильника. — И пить вот это?
— Ненавижу вкус пива, — ответила я, но все же с раздражением приняла бутылку.
Он улыбнулся, возвращаясь к гитаре, и поставил свою бутылку на край стола.
— А я ненавижу, когда ты пьяна.
Я не знала, что на это ответить.
— Почему?
Он лениво пожал плечами.
— Просто это не ты — и не обижайся на это. Мне нравится, что ты не такая. Ты не тусовщица, и это хорошо.
Я открыла было рот, но ничего не смогла сказать. Ему нравилось, что я не тусовщица? Но все девушки, с которыми он встречался — и «встречался» в широком смысле этого слова, — были абсолютными тусовщицами. Мой мозг начал раскалываться от его заявления. Что он имел в виду? Я не могла уловить смысл.
Не прошло и минуты после его слов, как я уже была раздражена.
Держа бутылку у груди, я наблюдала, как он вынул гитару из чехла. Комнату освещало несколько зажжённых свеч, которые с наступлением ночи начали отбрасывать мягкие тени.
Откинув с лица уже высохшие волосы, я отвела от него взгляд, когда он посмотрел на меня, перебирая пальцами струны. Подойдя к нашей кровати, я села, жалея, что мне не хватило предусмотрительности взять с собой какие-нибудь хорошие книжки. Но через несколько минут Кайлер начал играть на гитаре — и я позабыла о книжках. Повернувшись к нему, я позволила тишине и мелодии успокоить себя. Я не узнала эту песню, вероятно, она новая или он сам ее придумал.
Его длинные пальцы с завистливой профессиональной ловкостью проигрывали аккорды. Его игра зачаровывала, а возносящая мелодия захватывала. Пока он играл, прядь каштановых волос упала ему на лоб, а эти густые и невероятно длинные ресницы словно веером покрывали его скулы.