— Что это? — воскликнул он.
— Ya sabes, hombre, — спокойно ответила она. — Cómelo.[38]
— Что это такое? — повторил он, пытаясь говорить жестко; однако в голосе пробивался страх.
— Ешь, сынок. Не каждый день такой случай выпадает.
— Где ты его достала?
— А-а! — Донья Фаустина смотрела на него таинственно и мудро, но больше ничего не отвечала.
— И что мне от этого будет? — наконец спросил молодой человек, разглядывая сверток у себя на ладони.
— Ешь! Ешь, и у тебя будет сила двоих, — вкрадчиво произнесла она.
— Brujerias![39] — воскликнул он, не выпуская вещицу из рук. И чуть погодя добавил, медленно: — Я не люблю колдовство. Мне оно не по нраву.
— Ба! — фыркнула донья Фаустина. — Не дури, сынок. Не задавай вопросов. Съешь и ступай своей дорогой — но сила твоя удвоится. Кто когда об этом узнает? Скажи мне! Кто?
Казалось, этот довод подействовал на молодого человека. Неожиданно он поднес предмет ко рту и откусил от него, точно от сливы. Жуя, он бросил на донью Фаустину один смутный взгляд. Доев, нерешительно обошел комнату еще раз, слегка наклонив набок голову. Донья Фаустина не сводила с него глаз.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Bien, — ответил он.
— Двое, — напомнила она. — Теперь у тебя — сила двоих.
Это напоминание будто укрепило и вдохновило его, он подошел к кровати, бросился рядом и снова быстро насладился ею. На этот раз она поцеловала его в лоб. Когда все закончилось, он поднялся и, не развязав веревки на ее запястьях, молча открыл дверь и спустился по лестнице. Примерно через минуту она услышала как закрылась и входная дверь. Сразу же пламя свечи, догоревшей до самого основания, неистово затрепетало, и вскоре комната погрузилась во тьму.
Всю ночь донья Фаустина пролежала на кровати без движения, то и дело задремывая, а в промежутках — прислушиваясь к медленным каплям тумана за окном. Наутро Карлота, по-прежнему перепуганная, приоткрыла свою дверь на два пальца и, очевидно, обнаружив, что в коридорах все как обычно, отправилась в комнату доньи Фаустины.
— Ay, Dios! — заголосила она при виде сестры: одежда разорвана, руки связаны за спиной. — Ох, господи! О боже мой!
Но донья Фаустина была спокойна. Когда Карлота развязала ее, она сказала:
— Он не причинил вреда. Но пришлось отдать ему сердце.
Карлота в ужасе посмотрела на сестру:
— Ты сошла с ума? — закричала она. — Полиция нагрянет сюда в любую минуту.
— Нет-нет, — успокоила ее донья Фаустина и оказалась права: никакая полиция больше в дом с обыском не приходила. Не произошло ничего. В конце второй недели они совершили свою следующую поездку, а через некоторое время — еще одну. Два дня спустя после возвращения донья Фаустина позвала Карлоту к себе в комнату и сказала:
— Будет ребенок.
Карлота тяжело опустилась на кровать.
— Какой ужас!
Донья Фаустина улыбнулась.
— Нет-нет. Это замечательно. Подумай. У него будет сила тридцати семи.
Но Карлоту, судя по всему, это не убедило.
— Мы ничего про такие вещи не знаем, — сказала она. — Может, это возмездие.
— Нет-нет-нет, — покачала головой донья Фаустина. — Но теперь следует быть еще осторожнее.
— Ездить больше не будем? — с надеждой спросила Карлота.
— Я подумаю.
Через несколько дней они сидели на скамье в розарии.
— Я подумала, — сказала донья Фаустина. — Ездить больше не будем.
— Хорошо, — ответила Карлота.
Ближе к концу года донья Фаустина перестала вставать с постели, ожидая рождения ребенка. Она удобно возлежала на старой продавленной кровати. Впервые за несколько месяцев Элена подмела всю комнату. Но даже когда пол был чист, вонь от мусора, копившегося так долго, по-прежнему висела в воздухе. В городе Карлота купила колыбельку, у горожан покупка возбудила интерес к их жизни.
Когда настал срок, Элена и Карлота пришли в комнату помогать родам. Донья Фаустина не вскрикнула ни разу. Младенца обмыли и положили к ней.
— Мальчик, — улыбнулась ей сверху Элена.
— Разумеется, — ответила донья Фаустина, давая ему грудь.
Элена спустилась на кухню рассказать Хосе хорошую новость.
Тот мрачно покачал головой.
— Во всем этом что-то недоброе, — пробормотал он.
— В чем — этом? — резко спросила Элена.
— А отец кто? — поднял голову Хосе.
— А это — секрет доньи Фаустины, — самодовольно ответила Элена, точно это был ее секрет.