— Да. Мне тоже так кажется, — многозначительно произнес Хосе. — Мне кажется, что отца-то и нет, если хочешь знать мое мнение. Я думаю, ребенка она прижила от Дьявола.
Элена пришла в ужас:
— Бесстыжий! — закричала она. — Да как ты можешь такое говорить?
— Есть причины, — зловеще ответил Хосе. И больше никаких разговоров не заводил.
В пансионе жизнь шла своим чередом. Минуло несколько месяцев. Ребенка назвали Хесус Мария, он рос изумительно здоровым.
— Un torito, — сказала Элена, — настоящий бычок.
— Разумеется, — ответила донья Фаустина. — У него сила тридцати семи… — Но тут на Карлоту напал неистовый кашель, заглушивший конец фразы. Элена же все равно ничего не заметила.
Снова закончился сезон дождей, настали ясные дни солнечного света и зеленой листвы. Хосе опять отправился в сад за фруктами — в основном, приходилось нагибаться и проползать под висячими стенами лоз и лиан. И вновь он проделал тропу к водоему и остановился на краю, рассматривая мощеный спуск — и тут увидел чудовище: оно как раз скользнуло к воде и скрылось в глубине. Челюсть у Хосе отвисла. Вырвалось лишь одно слово:
— Caimán!
Несколько минут он стоял неподвижно, вглядываясь в темную воду. Затем осторожно пробрался по краю водоема к тому месту, где в прошлом году нашел тропу. Та полностью заросла. Никто не подходил к пруду много месяцев; сейчас уже и сказать было нельзя, существовал ли когда-то в массе зелени какой-то проход. К дому Хосе вернулся тем же путем, что пришел.
Это же позор, думал Хосе, что такая тварь живет на земле у доньи Фаустины. Он решил поговорить с нею немедленно. Хозяйка беседовала на кухне с Эленой. По его лицу она сразу поняла: что-то не так, — и, вероятно, опасаясь, что он собирается сказать как раз то, что он и сказал минуту спустя, постаралась выманить его из кухни.
— Пойдем наверх. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказала она, подойдя к нему и потянув за руку.
Однако Хосе был чересчур возбужден. Он даже не заметил, что она до него дотронулась.
— Сеньора! — воскликнул он. — В саду — крокодил!
Донья Фаустина посмотрела на него с неизбывной ненавистью.
— Что это ты говоришь? — тихо спросила она, и в ее голосе звучала забота — точно со стариком нужно было обходиться помягче.
— Огромнейший кайман! Я его видел!
Элена опасливо посмотрела на него.
— Он заболел, — прошептала она донье Фаустине. Хосе услышал.
— Заболел! — презрительно расхохотался он. — Пойдем со мной и подождем немного. Я тебе покажу, кто тут заболел! Пошли!
— В саду, говоришь? — недоверчиво переспросила донья Фаустина. — Но где?
— В большом пруду, сеньора.
— В пруду? В каком пруду?
— Сеньора не знает о пруде? Там, внизу, за садом есть пруд. Si, si, si, — твердил он, видя, какое лицо стало у Элены. — Я там бывал много раз. Это недалеко. Пойдем.
Поскольку Элена уже готова была снять фартук и принять приглашение, донья Фаустина сменила тактику.
— Прекрати молоть чепуху! — прикрикнула она. — Если ты заболел, Хосе, ступай в постель. Или ты пьян? — Она шагнула к нему и с подозрением принюхалась. — Нет? Bueno. Элена, сделай ему горячего кофе и через час дашь мне знать, полегчало ему или нет.
Но у себя в спальне донья Фаустина начала беспокоиться.
Сбежали они вовремя. Карлота сомневалась, следует ли им вообще уезжать.
— Куда ж мы поедем? — жалобно спрашивала она.
— Не думай об этом, — отвечала донья Фаустина. — Подумай лучше о полиции. Надо ехать. Я знаю. Сила тридцати семи мне без толку, если я отмахиваюсь от того, что они мне говорят. А они говорят: мы должны уехать. Сегодня же.
Когда они уже сидели в поезде под парами, окруженные своими корзинами, донья Фаустина поднесла Хесуса Марию к окну и помахала его крошечной ручкой городку.
— В столице ему все равно будет лучше, — прошептала она.
В столице они приехали в меблированные комнаты, и на следующий день донье Фаустине пришла в голову мысль наняться в ближайшую комисариа надзирательницей. Ее телосложение, а также то, как она сообщила лейтенанту, что никого не боится, произвели впечатление на тех, кто с нею беседовал, и после разных экзаменов ее приняли на службу.
— Вот увидишь, — сказала она Карлоте, вернувшись в тот же вечер в приподнятом настроении. — Отныне нам не о чем беспокоиться. Нам ничто не повредит. У нас новые имена. Мы новые люди. Главное для нас — только Хесус Мария.
А пансион в тот момент уже весь кишел полицией. Известие о каймане, на реальности которого Хосе в своем упрямстве настаивал, сначала через Элену, а затем и через весь рынок достигло полицейских и снова возбудило любопытство. Когда обнаружили, что в тайном водоеме обитает не один зверь, а пара, полиция начала обыскивать участок тщательнее. Но даже теперь никто по-настоящему не верил, что в исчезновении десятков младенцев за последние два-три года виновны донья Фаустина и ее сестра, — однако, проверить не мешало.