Вспомнив свой вздох облегчения, когда отец захлопнул за собой дверь коттеджа, она промолчала. Археолог завел двигатель, развернул джип, и они помчались обратно так же быстро, как ехали сюда. У гаража Шарлотта выскочила, не сказав больше ни слова, и поспешила к себе. Свет нигде больше не горел. Она разделась в темноте, включив лампочку над умывальником лишь для того, чтобы капнуть на губу йодом. Ложась в постель, она заметила, что дрожит. Но все равно шум волн не мог усыпить ее еще очень долго.
Наутро она проснулась в дурном расположении духа. Вероятно, сказывался перелет, а, может быть, нервы расстроились от неприятностей прошлой ночи. Халима, младшая жена повара Мустафы, принесла ей завтрак. Закончив, Шарлотта поднялась и посмотрела в зеркало. Нижняя губа по-прежнему опухшая. Может, к обеду спадет», — с надеждой подумала она, затем надела купальный костюм и помчалась на пляж, где все утро загорала и купалась. Около полудня она заметила, как из-за скал у подножия мыса выходит мсье Ройе — в белом фланелевом костюме и с тросточкой. Он подходил все ближе, и Шарлотта была рада, что это не мистер Ван-Сиклен.
— Ага! Сегодня — русалка! — воскликнул он. — Удобно ли море?
— О да. Очень мило.
Он стоял над ней, рисуя завитушки в песке кончиком трости, и они разговаривали. Наконец он спросил:
— Могу я присесть?
— О, прошу вас! Конечно! — Как неприлично, что она сама ему не предложила.
Подсев ближе, он продолжал болтать, ковыряя тростью в песке. А через несколько минут повернулся и посмотрел ей в лицо, улыбнувшись так, что глаза его, казалось, засияли еще ярче:
— Знаете, в жизни бывает не очень много моментов, когда мужчине выпадает честь посидеть рядом с настоящей русалкой. Поэтому вы должны меня простить за то, что я наслаждаюсь этой привилегией.
Шарлота не знала, что на это сказать, но его манеры забавляли ее, поэтому она просто рассмеялась и ответила:
— Спасибо.
Его, похоже, это не удовлетворило.
— Мне бы не хотелось вас смущать, дорогая моя. Вы должны понимать: все, что я говорю, — от чистого сердца. Это не лесть. Если вам мои слова кажутся комичными, дело просто в моем английском вокабуляре.
— Но это нисколько не комично, — не согласилась она. — На самом деле, это очаровательно. И вы красиво говорите по-английски.
Говорил он очень мало — в основном, цветистые комплименты, но Шарлотта сочла их безобидными, чуточку трогательными и, в общем и целом, приятными. Чем больше они разговаривали, тем симпатичнее он ей казался, и она поймала себя на том, что ей хочется ему довериться — не в чем-то особенном или серьезном, подумала она, а просто в том, что приходит ей в голову. Он был дружелюбен, невозмутим, искренен и показался ей очень мудрым. Мыс обогнула, покачиваясь на морской зыби, рыбацкая лодочка, и Шарлота неожиданно спросила:
— Мсье Ройе, скажите мне честно. Как вы считаете, мерзко ли мужчине целовать девушку против ее воли?
Слова шокировали ее саму: она не знала, что они окажутся именно такими, но, очевидно, их нужно было произнести, а произносить их больше было некому.
По загорелому лицу мсье Ройе расползлось облачко. Медленно он сказал:
— А. Вижу, вам обо мне говорили.
— Нет! Нет! — пораженно воскликнула она, приходя в ужас.
— Естественно, говорили, — спокойно продолжал он. — Нас друг другу так и не представили. Вы это осознаете? Да. Конечно, говорили. Почему нет? Они в своем праве. — Француз помолчал. — Вскоре будет подан обед, и я должен сперва подготовиться. Но я хочу ответить на ваш вопрос. Да. Я считаю, что это мерзко. Вы употребили слова «против ее воли». Но существует огромное количество девушек, у которых нет своей воли, вроде туземок здесь или даже испанок низших сословий. Им все это без разницы, лишь бы они получили подарок. Никаких желаний у них нет. А если у них нет воли, то против нее и пойти нельзя, разве нет?
Шарлотта молчала.
— Я говорила не о вас, — наконец произнесла она.
Француз посмотрел на нее очень серьезно; похоже, он ее вообще не услышал.
— Вы видите, что я хочу сказать?
— Я не уверена, — ответила Шарлотта, просеивая пальцами песок. — Но я в самом деле не хотела…
Мсье Ройе встал.
— Доброе утро, мадам.
Она оглянулась: рядом стояла мать. Француза она приветствовала жестко, затем перевела взгляд ниже:
— Шарлотта, время обеда. Пойдем одеваться.
В ее голосе слышалась ярость, напомнившая о давно забытых днях детского непослушания и взаимных упреков.
Тропа шла вверх круто. Шарлотта карабкалась первой, мать пыхтела у нее за спиной.