— ДПО Первого Класса, — усмехнувшись, заметил дядя Виллис. Это была их привычная шутка с тех пор, как они купили ферму, потому что они были городские и считали настоящих фермеров очень смешными.
Теперь Дональд чувствовал себя на знакомой почве и решился сказать:
— Деревенское Почтовое Обслуживание. — Он тщательно выговаривал слова, потому что первое не всегда ему давалось. Но он все произнес верно, и дядя Грег, не поворачиваясь, завопил:
— Правильно! Ты уже ходишь в школу?
— Да. — Продолжать ему не хотелось — он следил за изгибами дороги, которую знал наизусть. Но все было так не похоже на его воспоминания, и ему с трудом верилось, что он уже здесь был. Земля потеряла свою близость, стала голой и незащищенной. Даже в близких сумерках за безлиственными кустами видны были обычно скрытые пустые поля. Ноги уже согрелись, но руки в шерстяных варежках под буйволовой кожей окоченели.
Показалась ферма; во всех окнах на первом этаже горели свечи и висели венки из падуба. Дональд наклонился и натянул ботинки. Это оказалось непросто, пальцы болели. Когда он снова уселся, сани остановились. Распахнулась дверь кухни, кто-то выходил. Все кричали «Привет!» и «Счастливого Рождества! По пути от саней к кухне он заметил только, что его целовали и похлопывали, поднимали, опускали и говорили, как он вырос. Дедушка помог Дональду снять ботинки и скинул крышку с конфорки на плите, чтобы он погрел руки над огнем. Кухня, как и летом, пахла дымом поленьев, простоквашей и керосином.
Как чудесно, когда вокруг много людей. И каждый защищает от непреклонной бдительности матери и отца. Дома были только он и они, так что каждый раз за столом начиналась пытка. Сегодня на ужин собралось восемь человек. На стул положили огромный словарь в кожаном переплете, чтобы Дональд смог дотянуться до стола, а сидел он между бабушкой и тетей Эмили. У тети карие глаза, она очень хорошенькая. Дядя Грег женился на ней год назад, и Дональд знал из подслушанных разговоров, что все остальные ее недолюбливают.
Бабушка говорила:
— Луиза и Айвор до завтра не доберутся. Мистер Гордон везет их до самого Портерсвилля в своей машине. Они все переночуют в гостинице, а с утра пораньше надо будет их забрать.
— И мистера Гордона тоже? — спросила его мать.
— Видимо, да, — ответил дядя Грег. — Он не захочет один проводить Рождество.
Мать, похоже, рассердилась.
— Могли бы и обойтись. Все-таки Рождество — семейный праздник.
— Ну так и он теперь член семьи, — криво ухмыльнулся дядя Виллис.
Мать Дональда ответила с вызовом:
— По мне, так это ужасно.
— Он совсем плох в последнее время. — Дедушка покачал головой.
— Все на огненной воде? — спросил отец.
Дядя Грег поднял брови.
— Не только, еще хуже. Ты знаешь… И Айвор тоже.
Дональд знал, что это из-за него они говорят намеками. Он сделал вид, что не слушает, и стал рисовать черточки на скатерти кольцом для салфетки.
Рот его отца открылся от удивления.
— А где ж они берут? — спросил он.
— По рецепту, — проворно отозвался дядя Виллис. — Есть там один польский докторишка.
— Ну и ну, — вскричала мать. — Не понимаю, как Луиза это терпит.
Тетя Эмили, до сих пор молчавшая, внезапно заговорила:
— Ну не знаю, — протянула она раздумчиво. — Они оба к ней очень хорошо относятся. Мне кажется, мистер Гордон очень щедрый. Ведь это он ей оплачивает квартиру и почти каждый день дает машину с шофером.
— Ты в этом ничего не смыслишь, — отрезал дядя Грег сердито, пытаясь заставить ее замолчать. Но она продолжала, с легким вызовом, и даже Дональд понял, что они могут поссориться.
— А я прекрасно знаю, что Айвор готов ей дать развод, стоит ей захотеть: она мне сама сказала.
За столом воцарилась тишина; Дональд не сомневался, что не будь тут его, все принялись бы это обсуждать. Тетя Эмили сказала что-то, не предназначенное для его ушей.
— Ну, — добродушно произнес дядя Виллис, — как насчет еще одного кусочка торта, старина Дональд?
— Как насчет баиньки, ты хочешь сказать, — произнес отец. — Ему пора в постель.
Мать не сказала ничего, помогла Дональду слезть со стула и отвела наверх.
Маленькие стекла в окне его спальни затянуло инеем. Открыв рот, он подышал на стекло, пока не растопил дырочку, за которой появилась тьма.
— Не делай так, зайчик, — сказала мать. — Бабушке придется мыть окно. А теперь-ка марш в постель. Тут лежит теплый кирпичик под простыней, так что ножки не замерзнут. — Она подоткнула одеяла, поцеловала его и подняла лампу со стола. С лестницы донесся раздраженный голос отца: