Выбрать главу

– Где мой племянник? – визжит Грейси, когда мы входим в дом Оукли и Авы.

Она тут же убегает, оставляя меня в дверях с очень серьезным видом.

Счастливая пара переехала из прежнего дома в Сиэтле за два месяца до рождения сына Мэддокса и подписания контракта Оукли с «Ванкувер Варриорз», но обжились они практически сразу.

Продуманный до мелочей дом с шестью спальнями расположен на четырех акрах земли рядом с озером и старым деревянным домиком, построенным не менее десяти лет назад. Длинная, извилистая подъездная дорожка ведет от гравийного шоссе через высокие ворота к двухуровневому гаражу на четыре машины. Понятия не имею, в каком стиле построен дом, кроме того, что у него высокие острые пики и белое крыльцо, которое Грейси хвалит всякий раз, когда мы приезжаем.

Совсем скоро огромный двор будет занят детской площадкой и захламлен игрушками. И я даже не сомневаюсь, что еще до того, как их малыш начнет ходить, где-то в траве появится открытый каток. Бедный малыш не успеет оглянуться, как на его крошечных ножках зашнуруют коньки.

– Вот так фурия, – смеется Оукли, приглашая меня внутрь.

– Она одержима твоим ребенком, – отвечаю я с едва заметной улыбкой. Я шагаю в ногу с Оукли, пока он ведет нас к полуоткрытой двери во внутренний дворик в задней части дома.

Судя по детскому лепету, доносящемуся с заднего двора, могу предположить, что именно туда ушли Ава и Грейси.

– Как и все мы.

Украдкой смотрю на Оукли и вздыхаю, когда меня охватывает счастье. Вижу его улыбку и ямочки на щеках. Гордость переполняет Оукли, тонет в приподнятых губах, пылает, как бушующий лесной пожар, в его прищуренных глазах.

Я сжимаю его плечо и вздыхаю:

– Посмотри на себя. Ты весь такой ути-пути.

– Пошел на хер, – ворчит Оукли, сбрасывая с плеча мою руку.

– Как поживает Брукс?

Сглотнув комок в горле, отвечаю:

– Все хорошо. Мы пока пытаемся привыкнуть к новым ролям. Это странно, понимаешь?

– По крайней мере он старается.

– Да, – бормочу я в знак согласия.

Думаю, это единственная причина, по которой мне удается с этим ужиться. Если бы я знал, что Бруксу глубоко наплевать на наши отношения, в тот же вечер сбежал бы из его дома. Готовность Брукса исправить мамины ошибки много для меня значит, но об этом, наверное, он никогда не узнает.

Маму я не видел с той самой ночи, и где бы она ни была – мертвая в канаве или на пути к новой жизни, – я чувствую себя свободным. Хорошо сплю по ночам и не переживаю о том, появится ли она на пороге в полусознательном состоянии. Даже не знаю, стоит ли корить себя за это.

– До сих пор не могу смириться, что вы с Брейденом – братья. Нет, я ничего не имею против, просто он еще тот высокомерный ублюдок…

Сдерживая смех, открываю дверь во внутренний дворик. Оукли не ошибается. Брейден – это то, что я называю «делом вкуса». Но он мой брат, так что, думаю, мне придется с этим смириться.

Вечерний воздух раннего сентября прохладен, поэтому мы скорее присоединяемся к девушкам у костра. Грейси сидит на одном из четырех плетеных стульев, обнимая Мэддокса, который, закрыв глаза, прижимает свою маленькую головку к ее груди. Ава, расположившись на другом стуле, с нежной улыбкой наблюдает за Оукли.

– Разве я не потрясающе выгляжу с ребенком на руках? – спрашивает Грейси, когда я сажусь в кресло рядом с ней. Голос ее достаточно тих, чтобы не разбудит ребенка, но довольно громок, чтобы я уловил намек. Страшный звук – что-то вроде вопля раненого животного – пытается подняться в горле, но я его сглатываю. Знаю, что глаза сейчас округлились, а рот приоткрылся, поэтому просто смеюсь, пытаясь скрыть свой шок.

– Ты всегда потрясающе выглядишь, – отвечаю я. Надеюсь, моя речь прозвучала достаточно убедительно и скрыла испуг?

Глаза Грейси скользят по моему лицу. Брови хмурятся, пока она изучает меня в поисках какой-то эмоции – скорее всего, страха. И я не удивлюсь, если она его найдет. Мысль о детях приводит меня в ужас. У меня сразу колени подкашиваются, а лоб покрывается испариной. Но это не потому, что я не хочу детей. Нет, я желаю всего, что только можно получить от Грей, но я почти уверен, что буду ужасным отцом. Откуда мне знать, как воспитывать ребенка, если меня никто не воспитывал? Последнее, чего хотелось бы, – это вырастить еще одного меня или, что еще хуже, еще одного Ривера.

Мои колени дрожат, когда я смотрю на Оукли через костер. Он чертовски хороший отец. Хотя чему тут удивляться? Он терпелив, как святоша; сердце у него размером с обеденную тарелку, и он ничего не боится. Оукли рожден, чтобы стать мужем и отцом. Видит бог, он достаточно натренировался быть мужчиной. А я? Это уже другая история.